Наконец – через час? два? – я больше не мог бежать. Я сложился пополам от боли, яркое полуденное солнце пошло черной рябью, и меня оглушило звоном крови в ушах. По обеим сторонам дороги теперь густо росли деревья, дворец Пелея остался далеко позади. Справа от меня возвышалась гора Отрис, а сразу за ней – Пелион. Уставившись на ее вершину, я попытался прикинуть, далеко ли еще до нее. Десять тысяч шагов? Пятнадцать? Я пошел дальше.

Шли часы. Ослабевшие ноги подкашивались, заплетались. Солнце уж давно миновало зенит и теперь скатывалось в западную часть неба. Стемнеет часа через четыре, может, пять, а до вершины по-прежнему было еще далеко. Тут я понял, что не доберусь до Пелиона даже к ночи. У меня не было ни еды, ни воды, ни надежды найти пристанище. У меня не было ничего, кроме сандалий и промокшего от пота хитона.

Теперь я понимал, что не догоню Ахилла. Он уже давно сошел с дороги, спешился и начал пеший подъем в гору. Опытный следопыт осмотрел бы придорожный лесок, нашел бы примятый или сломанный папоротник, который указал бы ему, куда направился Ахилл. Но я не был опытным следопытом, и придорожный кустарник везде казался мне одинаковым. В ушах стоял глухой перезвон: жужжание цикад, пронзительные птичьи вопли, мое собственное хриплое дыхание. В животе ныло, как бывает от голода или отчаяния.

И было еще кое-что. Еле слышный звук, почти недоступный уху. Но я его уловил и весь похолодел, несмотря на жару. Я знал, что это за звук. Кто-то старался остаться незамеченным, пробираясь по лесу украдкой. Один неверный шажок, и дрогнул всего-то какой-нибудь листочек, но я услышал.

Я весь обратился в слух, страх подкатил к горлу. Откуда этот звук раздался? Я оглядел перелесок по обеим сторонам дороги. Я боялся пошевелиться, любой звук тотчас же разлетится по предгорьям. Бежал я, даже не думая об опасности, но теперь мысли о ней так и роились в голове: Пелей послал воинов в погоню за мной, или это сама Фетида, ее белые, холодные, как песок, руки хватают меня за горло. Или разбойники. Я знал, что они часто подкарауливают путников на дорогах, и припомнил рассказы о похищенных мальчиках, которые умирали в неволе от дурного обращения. Я стиснул кулаки так, что побелели костяшки, пытаясь не дышать, не двигаться, ничем себя не выдать. Я заметил густой куст цветущего белоголовника, за которым можно было укрыться. Давай. Беги!

Сбоку, среди деревьев что-то шевельнулось, и я обернулся. Поздно. Что-то – кто-то – набросился на меня со спины, толкнул. Под весом чужого тела я рухнул на землю, лицом вниз. Я закрыл глаза в ожидании удара ножом.

А дальше – ничего. Тишина, чьи-то колени придавили меня к земле. Спустя несколько мгновений я сообразил, что колени не такие уж и тяжелые и удерживают меня так, чтобы не причинить боли.

– Патрокл.

Пат-рокл.

Я замер.

Нападавший убрал колени, осторожно перевернул меня. Надо мной склонился Ахилл.

– Я надеялся, что ты придешь, – сказал он.

Желудок у меня свело, сразу и от тревоги, и от облегчения. Я вбирал его в себя – яркие волосы, уголки рта, мягко рвущиеся кверху. Я так сильно обрадовался, что не смел даже дышать. Не знаю, что я бы тогда сказал ему. Прости, наверное. А может, и что-то еще. Я раскрыл рот.

– Мальчик ранен? – раздался низкий голос позади нас.

Ахилл обернулся. Он заслонял собой говорящего, и с моего места были видны только ноги его лошади – темно-рыжие, с запыленными щетками.

Голос продолжал – размеренно, неторопливо:

– Полагаю, Ахилл Пелид, я поэтому так тебя и не дождался у себя на горе?

Я с трудом понимал, что происходит. Ахилл не пошел к Хирону. Он ждал, здесь. Ждал меня.

– Приветствую тебя, наставник Хирон, и прошу меня простить. Да, именно поэтому я и не пришел.

Он говорил с ним голосом царевича.

– Ясно.

Мне хотелось, чтобы Ахилл встал. Я чувствовал себя глупо, лежа под ним в пыли. Кроме того, мне было страшно. В голосе Хирона я не услышал гнева, но и доброты – тоже. Говорил он ровно, серьезно и бесстрастно.

– Встань, – сказал он.

Ахилл медленно встал.

Не сожмись у меня горло от ужаса, я бы закричал. Вместо этого я издал полузадушенный писк и попытался отползти подальше.

Мускулистые лошадиные ноги перерастали в плоть – в не менее мускулистый мужской торс. Я во все глаза глядел на это невероятное сопряжение лошади с человеком, гладкой кожи с лоснящейся рыжей шкурой.

Стоявший подле меня Ахилл склонил голову.

– Наставник Кентавр, – сказал он. – Прости, что я задержался. Я дожидался своего спутника.

Он встал на колени, перепачкав чистый хитон в пыли.

– Покорно прошу меня простить. Я давно хотел стать твоим учеником.

Лицо этого мужа – кентавра – было столь же серьезно, как и его голос. Он был уже в летах, с аккуратно подстриженной черной бородкой.

Он оглядел Ахилла.

– Не нужно преклонять предо мной колени, Пелид. Но твоя учтивость мне нравится. И кто же он, твой спутник, который заставил ждать нас обоих?

Ахилл обернулся ко мне, протянул руку. Я ухватился за нее, пошатываясь, поднялся.

– Это Патрокл.

Наступило молчание, и я понял, что настал мой черед говорить.

– Господин, – сказал я и поклонился.

– Я не господин, Патрокл Менетид.

Заслышав имя отца, я резко вскинул голову.

– Я кентавр, наставник мужей. Меня зовут Хирон.

Я сглотнул, кивнул. Спросить, откуда он знает мое имя, я не осмелился.

Он осмотрел меня с ног до головы.

– По-моему, вы слишком утомились. Вам обоим хорошо бы поесть и утолить жажду. До моего дома на Пелионе путь далекий, пешком вам его не осилить. Значит, придется изыскать другие средства.

Он развернулся, и я, глядя, как движутся его четыре ноги, изо всех сил старался не разевать рта.

– Поедете на мне верхом, – сказал кентавр. – Обычно при первом знакомстве я такого не предлагаю. Но нужно делать и исключения. – Он помолчал. – Вас ведь, наверное, обучали езде на лошадях?

Мы быстро закивали.

– Какая незадача. Позабудьте все, чему вас учили. Я не люблю, когда мне стискивают бока или когда меня дергают за гриву. Тот, кто сядет впереди, обхватит меня за пояс, а другой пусть держится за первого. Как поймете, что падаете, кричите.

Мы с Ахиллом быстро переглянулись. Он шагнул вперед:

– А как мне?..

– Я опущусь на колени.

Лошадиные ноги подогнулись, он опустился в пыль. Его широкая спина чуть блестела от пота.

– Обопрись на мою руку, – велел кентавр.

Держась за его руку, Ахилл уселся.