– Сделай так, чтобы с твоей знакомой все было хорошо.

Иначе ее свои убьют. Хотя она теперь уверена, что сдали

именно ее, причем с самого верха, а организация целиком состоит из стукачей…

– Даже так. Она теперь твоя?

– Нет. Она – выкуп судьбе за другую.

– Похожа?

– Ни капли. Та бы никогда не согласилась переспать с кем-то по политическим соображениям. Вот выйти на улицу, принять пулю – на вдохе… Могла бы – лет пять назад. Тогда, к счастью, обошлось, укрылась под берегом.

– Кто-то слишком зорок?

– Хуже. Скоро ей придется скинуть маскировочные сети и выйти в дело. Не под канонаду, в прикрытие, но если дело сорвется, ей будет невозможно спрятаться и нелегко уйти.

– Говоришь, как об эсминце. Или торпедном катере.

Со стороны глянуть – два художника-любителя обсуждают свои работы.

– Тут Норфолк. Значит, самые подходящие образы – корабли… Так присмотришь за знакомой?

– Глупый ритуал. – сказала Вирджиния. – Очень китайский. Жертва-замена, словно бумажные похоронные деньги вместо настоящих. Но раз просишь ты… Ладно, присмотрю. На чем ты поймал мою «подружку»?

– На мелочах. Что замужняя дама, заводя роман, не боится, что муж застукает – бывает, даже в Америке. Что человек прячет истинные убеждения под другими – тоже. Если бы она не захотела показать ум, заведя политический спор – пришлось бы прощупывать дольше. А так… У нее по лицу видно, когда выставляешь против нее ее же убеждения. Так и поймал.

– Быть комми в Америке нелегко, – заметила Вирджиния. – Это тоже ничего не доказывало.

– Доказывало. У красного цвета много оттенков. Когда я вычислил, какие аргументы она и впрямь воспринимает как чужие, а какие видит как свои – понял, кто она.

– Ну?

– Четвертый интернационал.

Вирджиния помотала головой.

– Не понимаю.

– Коммунисты СССР – третий.

– А есть первый и второй?

– Первого нет, развалился. Второй есть: социалисты.

Вирджиния задумалась. О различии между коммунистами и социалистами она знает: и те и другие выставляли кандидатов на прошлых президентских выборах. Что-то ей это все напомнило. Наконец, поймала образ, воскликнула:

– Это как церкви конгрегации! Каждая думает, что прихожане другой верят неправильно и попадут в ад! Но конгрегационалисты не делают друг другу гадостей…

Прошло несколько часов. Яннис Патрилос перешагивает порог штаб-квартиры небольшой троцкистской партийки.

Выглядит он внушительно: от природы большой, а темносиний двубортный костюм в широкую полоску, делает его плотней и коренастей. Смуглое лицо, глаза темные – нос, правда, греческий, а не римский, но в фас сойдет за итальянца, из тех, с кем профсоюз некогда договорился. Грек и итальянец – одно брюхо, одна наружность. Шляпа надета ровно, подломлена по последней моде. Галстук заколот булавкой с бриллиантом. На запонках тоже что-то такое поблескивает, но кулачищи – с голову взрослого человека, в мозолях.

За спиной – трое, размером поменьше, костюмы подешевле. Охрана. Яннис в штурме не участвовал, не его дело. Он здесь, чтобы убедиться: все сделано правильно. Не торопясь, вразвалку обходит помещение. Под ногами шуршат бумажки, хрустят осколки стекла, трещат деревянные щепки… Спешить некуда, полиция в курсе. Они не будут мешать истинным американцам как следует поучить «красноту». Потребовали, чтобы без трупов? Это в общих интересах. Мертвых трудно разговорить.

Очередная комната. Пусто, ни людей, ни мебели.

Следующая дверь – пара канцелярских столов вверх ногами, ящики выворочены с мясом, пол плотно покрыт машинописными листами вперемешку с плакатами… На стене покосившаяся рамка, стекло треснуло. Под стеклом – портрет Троцкого.

– Это что? – спросил Патрилос.

– Отдел пропаганды, коммендаторе.

Яннис поморщился, помахал рукой перед лицом. Несмотря на выбитые окна – дымно, причем пахнет не одним табаком. Вдоль стены протянулся диван, точней, диванище: можно усадить взвод. Вместо этого на нем лежат двое, головой к голове. Не шевелятся.

– Вам же говорили – бить не до смерти.

– Они дышат, коммендаторе.

– Еще дышат?

– Просто дышат. Мы их так застали.

Помполит, наконец, узнал запах, что мешается к табачному.

– Кукарачи, – бросил. – Их даже не допросишь, они смотрят виды, мы для них еще один сон… Идем дальше.

Он двинулся вперед, только на сей раз бормочет под нос слова прилипчивой мексиканской песенки о солдате армии Диаса, которому не под силу идти вперед, ибо у него нет косячка с марихуаной. В республиканской Испании мотивчик получил второе рождение с подправленными словами: одну из своих эскадрилий итальянцы окрестили именно «Ла Кукарача». Ну как тут было не вспомнить народных песен братской Латинской Америки?

Так, на строчке «Marihuana que fumar» помполит и вломился в очередной кабинет.

Здесь обстановка серьезней. На столах пишущие машинки, их выносят: чего добру пропадать? Перепуганных барышень уже вывели. Радио осталось, тихонько вещает о влиянии вчерашней капитуляции Нидерландов на состояние фронта в Европе. Мелькает название: «Дюнкерк». Хорошо, что приемник не сломали. Если три примотанных к стульям человека не заговорят по-хорошему, можно будет сделать звук погромче и выйти из комнаты. Яннис Патрилос здесь не для того, чтобы делать грязную работу, а для того, чтобы принять ее результаты. Впрочем, это не значит, что он не может поговорить с пленниками.

– Вы перешли дорогу достойным людям, – сообщил с порога. – Возможно, вы этого не знали. Поэтому вы живы. Пока. Парни, достаньте кляп… вот у него.

Ткнул пальцем в приглянувшегося человечка. Тот пялится на руки помполита – большие, моряцкие, что загрубели от весел и канатов. Только думает троцкист не о моряках, так что, верней всего, решит, что элегантный гигант когда-то ломал шеи ударом в челюсть, крушил ребра в захватах, разбивал черепа прикладом «Томми-гана». Сейчас у него в руках – ничего, кроме нераскуренной сигары.

Его оружие – люди, что стоят рядом. Красноречиво стоят.

– Расскажи мне что-нибудь интересное, – говорит Яннис. – Знаешь, со скучными людьми я не дружу. А ты ведь хочешь со мной подружиться?

Когда люди в двубортных костюмах принялись обходить тех, кто подделывал накладные, имя за именем – они, к грусти своей, обычно узнавали, что виновника арестовала полиция, и он отправится в тюрьму с нетронутыми зубами, целыми ребрами и почти без синяков.

Опоздали!

Другая ниточка оказалась короче. По ней шел Михаил Косыгин: вместе с американцами из служб безопасности фирм-поставщиков тщательно изучил путь каждой бумажки из тех, что связаны с вредительскими поставками. Так и вычислил несколько точек, из которых можно натворить все, что уже проделано.