Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Посмотрим, — сказала она. — Поживем — увидим.
— О, бабушка! — не выдержала Агата и разрыдалась так, как когда-то много лет назад — Тебе не надо ждать. Ты и сейчас живая Ты всегда живая. Ты всегда была для нас только такой!
Она бросилась старой женщине на шею, и тут мы все бросились обнимать и целовать нашу Бабушку, а потом покинули дом, вертолеты унесли нас в далекие колледжи и в далекие годы, и последними словами Бабушки, прежде чем мы поднялись в осеннее небо, были:
— Когда вы совсем состаритесь, будете беспомощны и слабы, как дети, когда вам снова нужна будет забота и ласка, вспомните о старой няне, глупой и вместе с тем мудрой подруге вашего детства, и позовите меня. Я приду, не бойтесь, и в нашей детской снова станет шумно и тесно.
— Мы никогда не состаримся! — закричали мы. — Этого никогда не случится!
— Никогда! Никогда!..
Мы улетели.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Промелькнули годы. Мы состарились: Тим, Агата и я. Наши дети стали взрослыми и покинули родительский дом, наши жены и мужья покинули этот мир, и вот теперь — хотите верьте, хотите нет — совсем по Диккенсу, мы снова в нашем старом доме.
Я лежу в своей спальне, как лежал мальчишкой семьдесят, о боже, целых семьдесят лет назад! Под этими обоями есть другие, а под ними еще и еще одни и наконец старые обои моего детства, когда мне было всего девять лет.
Верхние обои местами оборваны, и я без труда нахожу под ними знакомых слонов и тигров, красивых и ласковых зебр и свирепых крокодилов. Не выдержав, я посылаю за обойщиками и велю им снять все обои, кроме этих, последних. Милые зверюшки снова будут на воле.
Мы шлем еще одно послание. Мы ждем.
Мы зовем. «Бабушка! Ты обещала, что вернешься, как только будешь нам нужна. Мы больше не узнаем ни себя, ни время. Мы стары. Ты нам нужна!»
В трех спальнях старого дома в поздний час трое беспомощных, как младенцы, стариков приподнимаются на своих постелях, и из их сердец рвется беззвучное:
«Мы любим! Мы любим тебя!»
Там, там в небе! — вскакиваем мы по утрам, — разве это не тот вертолет, который?.. Вот он сейчас опустится на лужайку.
Она будет там, на траве перед домом. Ведь это ее саркофаг! И наши имена на полосках холста, в который завернуто ее прекрасное тело, и маска, скрывающая лицо!
Золотой ключик по-прежнему на груди у Агаты, теплый, ждущий заветной минуты. Когда же она наступит? Подойдет ли ключик? Повернется ли он, заведется ли пружина?
⠀⠀ ⠀⠀
Перевела с английского Татьяна Шинкарь
⠀⠀ ⠀⠀
♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦⠀♦
⠀⠀ ⠀⠀
Больше блага, чем зла
«Заинтересовано ли человечество в дальнейшем раскрытии секретов природы, достаточно ли оно созрело для того, чтобы с пользой применить полученные знании, не могут ли они повлиять отрицательно на будущее человечества?.. Я отношусь к числу тех, кто думает, что человечество извлечет из новых открытий больше блага, чем зла».
Это было сказано Пьером Кюри в речи, произнесенной им при получении Нобелевской премии «за выдающиеся исследования в области радиоактивности».
С тех пор прошли семьдесят два года, заполненных множеством событий, и немало из них было тесно связано с научными открытиями Кюри и его современников, положившими начало использованию ядерной энергии и созданию ракетной техники. И нам теперь доподлинно известно и то благо, и то зло, которое извлекло из этих открытий человечество.
Однако мы не воспринимаем историю как сумму событий, мы воспринимаем ее как стрелу, как вектор. И в этом главное наше знание.
На заре цивилизации люди создали образ человечества, замученного своими открытиями — прикованного к скале Прометея, которого терзает коршун. Образ такой же силы, прославляющий счастье, которое наука несет человечеству, по-видимому, еще не создан. Но то, что на страницы фантастики Рэя Брэдбери, сменив травящих человека электронных псов из «451° по Фаренгейту», вышла Электрическая Бабушка, вышла машина, производящая доброту, — это хороший признак.
Само собой очевидно, что мы — граждане социалистического общества — убеждены: да, человечество извлечет из новых открытий больше блага, чем зла. То, что эту нашу уверенность разделяет сегодня один из ведущих фантастов Америки, весьма симптоматично.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
№ 10
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Кир Булычёв
Любимый ученик факира
События, впоследствии смутившие мирную жизнь города Великий Гусляр, начались, как и положено, буднично.
Автобус, шедший в Великий Гусляр от станции Лысый Бор, находился в пути уже полтора часа. Он миновал богатое рыбой озеро Копенгаген, проехал дом отдыха лесных работников, пронесся мимо небольшого потухшего вулкана. Вот-вот должен был открыться за поворотом характерный силуэт старинного города, как автобус затормозил, съехал к обочине и замер, чуть накренившись, под сенью могучих сосен и елей.
В автобусе люди просыпались, тревожились, будили утреннюю прохладу удивленными голосами:
— Что случилось? — спрашивали они друг у друга и у шофера. — Почему встали? Может, поломка? Неужели авария?
Дремавший у окна молодой человек приятной наружности с небольшими черными усиками над полной верхней губой также раскрыл глаза и несколько удивился, увидев, что еловая лапа залезла в открытое окно автобуса и практически уперлась ему в лицо.
— Вылезай! — донесся до молодого человека скучный голос водителя. — Загорать будем. Говорил же я им, куда мне на линию без домкрата? Обязательно прокол будет. А мне механик свое, не будет сегодня прокола и у домкрата все равно резьба сошла!..
Молодой человек представил себе домкрат с намертво стертой резьбой и поморщился: у него было сильно развито воображение. Он поднялся и вышел из автобуса.
Шофер, окруженный пассажирами, стоял на земле и рассматривал заднее колесо, словно картину Рембрандта. Мирно шумел лес. Покачивали гордыми вершинами деревья. Дорога была пустынна. Лето уже вступило в свои права. В кювете цвели одуванчики, и кареглазая девушка в костюме джерси и голубом платочке, присев на пенечке, уже плела венок из желтых цветов.
— Или ждать, или в город идти, — сказал шофер.
— Может мимо кто проедет? — выразил надежду невысокий плотный белобрысый мужчина с редкими блестящими волосами, еле закрывающими лысину. — Если проедет, мы из города помощь пришлем.
Говорил он авторитетно, но с некоторой поспешностью в голосе, что свидетельствовало о мягкости и суетливости характера. Его лицо показалось молодому человеку знакомым, да
