– Понятно. – В глазах Адриана вспыхнул холодный блеск. Он явно узнал меня. – Ты тот самый тип, кто был с ней на скачках. Ты был груб со мной.

– Уж какой есть, – ответил я с вызывающей улыбкой.

Адриан высокомерно смерил меня глазами с головы до ног.

– Тебя не помешало бы выпороть, – сказал он. – Когда-нибудь я сделаю это сам.

– Это как же? – поинтересовался я.

– Не волнуйся, повод найдется, – ответил он и, колыхнув полами пурпурной тоги, зашагал прочь. Я показал ему в спину неприличный жест.

Через неделю меня ждала стычка иного рода. На следующее утром после моего дня рождения, – мне стукнуло девятнадцать лет, – я по своей глупости решил отпраздновать это событие тем, что отправился в Колизей посмотреть гладиаторские бои. Не скажу, что меня так уж тянуло туда – я точно знал, что ничего хорошего там не увижу. Но два других стражника посмеивались надо мной за то, что я пропустил игры в честь богини Весты, и я пошел. Я смотрел, как гладиаторы с копьями умирают от когтей леопардов, как леопарды умирают от гладиаторских копий, и к середине дня, когда на арену пролились уже целые реки крови, я успел напиться пьян.

– Да разве это игры? Не то что раньше, – громко отрыгнув, заявил я, глядя, как на арену вывели закованных в цепи беглых рабов, которым должны были отрубить головы. – Никаких тебе строгих правил, главное, чтобы кровь лилась рекой.

– Откуда ты знаешь? – спросил у меня мой товарищ-стражник.

– Потому что я там бился сам, вот откуда, – ответил я, указывая кружкой на окровавленный песок. Там один из рабов пытался сопротивляться, отказываясь становиться на колени. – Я Юный Варвар! – похвастался я, проливая пиво.

– Кто?

– Юный Варвар, – повторил я, возмущенный его неведением. – Самый юный гладиатор Колизея. Я бы сказал, слишком юный для этой арены.

Нет, на ней умирали дети и помладше меня, вероотступники или беглые рабы, но у них в отличие от меня не было в руках меча, чтобы себя защитить. Вот и сейчас на арене к родителям испуганно жались дети, с ужасом ожидая своей очереди. Я не выдержал и отвел глаза.

– Можно подумать, ты помнишь, кто такой Юный Варвар, – продолжали насмехаться надо мной мои спутники. – Да ты у нас мастер сочинять истории. Да ты сам посмотри, какой из тебя гладиатор!

Я врезал ему кружкой. Он врезал мне в ответ. Дело закончилось всеобщей потасовкой в нашей части трибун, что было мне только на руку, и я под шумок – вернее, шум и гам – незаметно ускользнул. И хотя по этой причине я пропустил главные бои, я не слишком жалел об этом. Я, шатаясь, побрел прочь – под глазом фонарь, одно ухо разбито всмятку. Меня вырвало прямо в канаву, раз, другой, а тем временем за моей спиной Колизей взревел тысячами глоток, и я знал, что это на арене в смертном поединке сошлись гладиаторы.

«Несчастные болваны», – подумал я. А в следующий миг ноги мои подкосились, и я сел прямо на мостовую, понуро свесив между колен голову.

– Эй, нечего здесь сидеть! – крикнула мне какая-то женщина, поправляя на руке корзину.

– Я Юный Варвар! – огрызнулся я. – Не подходи ко мне близко!

– Да и так вижу, что ты варвар, – презрительно бросила она и пошла прочь.

В углублении в мостовой, где отсутствовал камень, собралась вода, и я сидел, шлепая по этой лужице ногой. Вскоре со стороны Колизея снова донесся восторженный рев, и я подумал, а не податься ли мне опять в гладиаторы. По крайней мере мне не придется отдать арене четверть века. Жизнь большинства гладиаторов коротка: год-другой, и все. Зато какая простая она, эта жизнь. Никаких тебе трудностей. Главное, усвоить правило: сражайся или умри.

Но назовешь ли простой мою теперешнюю жизнь? Впереди меня ждали годы, и я понятия не имел, что мне делать в будущем. Я потрогал амулет, висевший у меня на шее на кожаном шнурке. Простенький бронзовый амулет с изображением римского бога Марса – такого барахла всего за одну медную монетку можно купить у уличного торговца целый десяток. Его на прощание подарил мне отец, в тот день, когда я вновь отправился в Рим.

– Пусть тебя хранит настоящий римский бог, – сказал он мне. – Коль ты вновь собрался в этот отстойник.

– А тебя он хранил? – спросил я. – Когда ты дрался на арене Колизея?

– Иногда хранил, – ответил отец, пожимая плечами, и повесил мне на шею амулет, с которого хмуро смотрел бог в солдатском шлеме. Нет, у Марса явно не все в порядке по части чувства юмора.

Я потрогал пальцем его насупленное лицо и посмотрел на небо.

– Что скажешь? Куда мне податься? В гладиаторы? В солдаты? Или куда-то еще?

На шею мне упала капля дождя, а в следующий миг небеса разверзлись настоящим ливнем. Я же продолжал сидеть на мостовой и пытался понять, уж не знак ли это. А если знак, то какой.

– Опять подрался? – спросил у меня управляющий, когда я наконец вернулся домой. С меня ручьями стекала вода. – Стражник с фонарем под глазом не добавляет хозяину репутации. Впрочем, неважно. Иди, собирай свои вещи.

– Собирай свои вещи? – растерянно повторил я. Я был все еще зол, мокр и порядком пьян.

– Да, сенатор Норбан едет в Байи, проведать супругу. Отправляемся завтра утром. Ты будешь нужен во время путешествия.

– Какой чудный синяк! – заметил сенатор Норбан на следующее утро. – А теперь возьми эти свитки и погрузи их на носилки. Хм, Плиний. Пожалуй, я возьму его с собой. Так, кое-что из Марциала, кое-что из Катона. Ага, Катулл, его нужно взять обязательно, как же я буду без Катулла…

В общем, на следующий день я уже трясся в запряженном парой волов паланкине. Байи. Раньше я здесь никогда не был. Симпатичный городок. Белый мрамор. Лазурное море. Просторные виллы. Завернутые в полотенца женщины, спешащие в знаменитые серные бани. Такого количества патрициев я не видел за всю мою жизнь. Даже уличные проститутки в их рыжих париках, и те поглядывали на меня свысока.

– Марк! – радостно воскликнула Кальпурния, торопясь от ворот виллы навстречу мужу. Было видно, что она даже принарядилась по этому случаю: в желтом шелковом платье, в янтарном ожерелье в тон, в ушах золотые серьги. В эти минуты в ней нельзя была узнать веселую хозяйку, которая не видела ничего зазорного в том, чтобы печь хлеб вместе с рабынями и делиться с ними последними сплетнями. Кстати, от этих самых рабынь я узнал, что в свое время Кальпурния была одной из самых богатых невест Рима.

– Выйдя за господина замуж, она принесла ему половину Тосканы и Таррацины.

Сегодня я в первый раз мог в это поверить.

– Хороша, богата и любит тебя, – шепнул я сенатору Марку Норбану, когда он, прихрамывая, зашагал навстречу жене. – И как тебе только удалось заполучить такой бесценный подарок? Ведь любой взял бы ее в жены только ради ее хлеба.

В ответ он посмотрел на меня хорошо знакомым мне взглядом – не то с упреком, не то с улыбкой, однако вслух ничего не сказал, простив мне мою дерзость. Потому что если бы не я, сумел бы он шесть лет назад низложить императора. Нет, мы не строили никаких заговоров, все получилось само собой, но теперь это связывало нас прочнее любых уз. Сенатор прощал мне вольности, какие не простил бы никому. К тому же раздражения его как не бывало, стоило ему заключить Кальпурнию в объятия. Скажу больше, он чем-то напомнил мне моего отца. У того тоже имелась привычка брать в ладони лицо моей матери, прежде чем ее поцеловать.