свою «столицу» валом и высоким частоколом, на валах установили пушки. Ниже по течению Дона появились еще три городка, защищавшие подходы к Раздорам со стороны Азова. Один городок располагался на реке Маныч, другой — в Черкасской, третий — Монастыревский городок — стоял поблизости от Азова. Азовский паша посылал в Москву и Раздоры гонгов. Он требовал, чтобы казаки разрушили городки и покинули окрестности турецкой крепости.

Донские казаки выслушали посланцев и обещали дать ответ. Вскоре они собрали в Раздорах круг и стали сочинять письмо самому турецкому султану. «Дотоле у нас казаки место искали в камышах, — писал писарь под диктовку собравшихся молодцов, — подо всякою камышиною жило по казаку. А ныне бог одаривал нас милостию, сидим по своим городкам, а вы де велите их покинути!»

Казаки охотно смеялись и над турком, и над собой, вспоминая время, когда им пришлось отсиживаться от неприятеля в реке, погрузившись с головой в воду. Держа во рту полую тростинку, они день-деньской прятались в плавнях, а ночью покидали убежище.

Царские послы убеждали султана, что на Дону живут одни «воры», беглые боярские холопы, которых государь сам охотно казнит. Одновременно Москва исподволь поддерживала донцов, посылая им хлеб, свинец и порох. Власти тщетно хлопотали о том, чтобы «жалованье» попало в руки «лучших» атаманов и казаков, готовых служить царю. Вольные казаки ревниво охраняли свою независимость. Случалось, что они силой отнимали все, что привозили им послы из Москвы. При этом они заявляли, что сами разделят пожалованные Дону припасы равно между всеми, по законам «товарищества».

Порой казаки брались за перо, чтобы отстоять свою вольность. В такие минуты они сочиняли множество хитроумных доводов, чтобы отвергнуть требование властей о присяге.

Казаки собирались в круг. Есаул устраивался посредине, подле перевернутой вверх дном бочки, и «товарищество» приступало к сочинению челобитной царю. «Как прежде, так и ныне, — диктовали казаки есаулу, — служат они государю неизменную свою службу не за крестным целованием».

Каким бы серьезным ни было дело, которым занялся круг, казакам невозможно было удержаться от шутки. Одна шутка так развеселила всех, что есаулу пришлось записать ее в текст челобитной.

Власти требовали представить в Москву списки всех вольных казаков. Атаманы отговаривались незнанием. В их челобитной царю значилось: «роспись имен к тебе, государю, прислали бы, да числа не угодати, потому что, живучи врозь на степи по запольным речкам, мы, холопи твои, сами сметать себя не умеем, не знаем, сколько нас государю службу служить».

Упорно отказываясь от присяг, казаки тем не менее стойко сражались на поле боя.

Война со степными ордами помогла Москве найти верных союзников на вольных окраинах. На Дону таким союзником стал Михаил Черкашенин, на Волге — сначала Ляпун Филимонов, а потом Ермак Тимофеев.

Михаил Черкашенин был старше Ермака и раньше него добился славы. В дни Казанской войны его отряд на летучих стругах разорил крымские улусы под Керчью. Вслед за тем атаман нанес поражение крымцам на Северском Донце и прислал «языков» в Москву.

После нападения турок на Астрахань пламя войны вновь охватило всю южную окраину. Миша Черкашенин согласился охранять царского посла Новосильцева, спешившего к султану. Его казаки провожали посла от Рыльска до Азова.

Черкашенин отличился в битве на Молодях, и крымский хан поклялся отомстить ему. Подходящий случай представился через несколько лет. Крьмцы захватили в плен казака Данилу — сына Михаила Черкашенина. Атаман предпринял отчаянные усилия, чтобы спасти Данилу. Он напал на предместья Азова и захватил в плен двадцать «лучших» азовских людей. Вскоре донцы дознались, что в их руки попал некто Сеин — шурин турецкого султана.

Черкашенин спешно известил азовского пашу, что отдаст всех пленных в обмен на одного Данилу. Но крымский хан не желал ничего слышать и велел публично казнить молодого казака. Даже султан не одобрил той казни. «Нынеча, — написал он Девлет-Гирею, — меж казаков и Азовом учинил ты великую кровь».

Государевы крепости и караулы надвое рассекли вольные казачьи окраины, затруднив сношения между волжскими и донскими станицами. Земли волжских казаков были первыми включены в границы Русского государства, и с этой поры волжские казаки все чаще шли «в наем» в полки. Царская служба уже не представлялась им столь обременительной, как прежде.

В то время как донцы оказались втянуты в многолетнюю кровопролитную войну с турками в Азове и в Крыму, волжские атаманы все чаще обращали взоры на восток, в сторону Ногайской и Сибирской орд.

С тех пор как Кучум захватил власть в Кашлыке, Строгановы не раз приглашали на службу «в наем» волжских атаманов с их сотнями.

Однажды Яков Строганов пожаловался царю, что его владениям в Приуралье грозят войной сибирские люди и ногайцы. Власти тотчас разрешили ему выстроить укрепленный острог на речке Сылве, поблизости от уральских перевалов.

Ссылаясь на угрозу с востока, пермские солепромышленники старались выдвинуть свои форпосты как можно дальше на восток. Закрепившись на Сылве, они вслед за тем дали знать в Москву об основании слободки в Тахчея.

В России никто толком не знал, где находится новая строгановская слободка. Сослуживец Строгановых по опричнине Генрих Штаден помещал загадочную местность Тахчеи в далекой и пустынной Лапландии, между Мангазеей и Ногайской ордой.

Строгановы знали точно, где находились Тахчеи. Надо лишь внимательно прочесть их грамоты, и вопрос о местоположении Тахчеи прояснится сам собой. Яков да Григорий Строгановы били челом Ивану IV, что в царской вотчине «за Югорским камнем, в Сибирской украине, меж Сибири и Ногаи, Тахчеи и Тобол река с реками и с озеры и до вершин… ‹…› там збираютца ратные люди сибирскова салтана да ходят ратью» на Русь.

Невероятно, но факт! Тахчеи располагались за Уральским хребтом. А это значит, что Строгановы проникли в Сибирь до похода Ермака. Московские дьяки тотчас заинтересовались сообщением Строгановых и затребовали сведения, кому принадлежали Тахчеи прежде. Строгановы пояснили, что «прежде сего Тахчеевы дани (царю в Москву не давали) и в Казань ясаков не давали, а давали де ясак в Наган».

Проникнув в Сибирь, Строгановы закрепились там на бывших ногайских землях. Они не опасались противодействия хана Ногайской орды, который сам был вассалом Москвы. Орда пришла в глубокий упадок, ее владения неуклонно сокращались.

Положение внезапно осложнилось, едва ногайский хан порвал с царем и вместе с крымцами напал на Москву. Из столицы Ногайской орды Сарайчика помчались гонцы в столицу Крыма Бахчисарай и столицу Сибири Кашлык. Гнет со стороны царской администрации и дворян-феодалов давал себя знать. Черемисы (марийцы) и чуваши подняли восстание против царского владычества.

Строгановы не опасались нападения ногайцев