развелись. В ее жизни были только музей и Кирюша, названный так в честь Кирилла Лаврова, ее любимого актера.

Но сейчас сидеть вдвоем с молчаливой птицей было скучно. Хозяйка, будучи невероятной общительной от природы, решила научить грача разговаривать и понимать команды. Сегодняшний сеанс дрессировки был, несомненно, не первым. Но затянулся он дольше обычного, потому что Октябрина располагала временем.

— Кирюша, скажи: «Ма — ма!» — попросила Октябрина. Но тот был явно не настроен на учебу. Он вертел головой и скреб когтистой лапку руку хозяйки.

— Кирилл! — строгим голосом повторила она. — Скажи: «Ма — ма!».

Грач вдруг замахал крыльями и стал метаться по палатке.

***

Кирилл Елисеев шел за кепкой. На самом деле, это был лишь предлог. Надоел ему уже эти раскопки. Ничего интересного в том, чтобы выковыривать из земли осколки древней посуды, а еще хуже — мышиные кости, Киря не видел. Он скучал по собакам, по своему Гранту и кинологическому клубу. А еще Елисееву до чертиков надоел Брёма, с его занудством. Поэтому, Кирилл шел по лагерю не спеша, если не сказать, слишком медленно.

Он проходил мимо палатки Октябрины Осиповны, когда услышал ее голос:

— Киря, Кирюшечка, иди ко мне!

Елисеев оторопел. Чего ей надо? Голос Октябрины был приторно — сладким. Так иногда разговаривают с малышами. Кирилл поежился. Интересно, зачем он ей понадобился.

— Иди ко мне, мой хороший! Иди ко мне, мой сладкий! — что — то в голосе Октябрины напомнило ему бабушку Машу… Он вспомнил ее дачу, пирожки с ревенем.

«Не, ну когда так уговаривают, уже неприлично пройти мимо», — подумал Кирилл. И решился зайти. Полы палатки были открыты, но когда парень просунул голову внутрь, то уткнулся в марлевый полог, натянутый от комаров. Октябрина Осиповна гостей не ждала, и была одета лишь в бюстгальтер и панталоны. От неожиданного и вероломного вторжения она истошно завопила, и треснула Кириллу кулаком по макушке.

Паренек шарахнулся, и налетел на металлическую сборную стойку, которая служила каркасом палатки, которая тут же рухнула, от чего бабуля завопила еще громче: «Что вы делаете, ироды?». Дальше последовала отборная брань. Кирилл бежал на раскоп с вытаращенными, быстро моргающими глазами. Его лицо передергивало — нервный тик усилился. Бедный парень со стороны выглядел ужасно. Ребята на раскопе смотрели с изумлением на Кирилла, и слышали крик Октябрины Осиповны из лагеря.

— Кирилл, что случилось? — спросила Ирина Алексеевна, но тот ничего внятного сказать не мог. Тогда она пошла в лагерь.

Картина, которую она Ирина увидела, на долгие годы запечатлелась в ее памяти. Палатка Октябрины лежала на земле, из нее торчала взъерошенная красная голова пожилой женщины. Лицо ее было перекошено от гнева и ужаса. Счастливый грач летал по лагерю.

Октябрина Осиповна, то ругала напавших на нее нахалов и извращенцев. То вдруг ее голос становился ласковым, и она звала назад своего питомца: «Птичка моя, вернись!», при этом театрально смахивая невидимую слезу.

Ирина Алексеевна, при всем уважении к возрасту гостьи, еле сдерживала смех. Из камералки выскочили Любка с Алиской. Ирина жестом показала им зайти обратно. Больше в лагере, к счастью, никого не было. Дежурные ушли купаться.

— Что случилось, Октябрина Осиповна? Вам плохо? — спросила Ирина как можно вежливее.

— Мне очень плохо! — завопила та. — Ваши воспитанники не просто отрицают здоровый образ жизни! Все гораздо печальнее! Они нападают на безвинных женщин!

— Что вы такое говорите? Кто на вас напал?

— Я не знаю! Но, конечно, это был мужчина! И он воспользовался моментом, когда я… Была к этому совершенно не готова! Ну то есть… Я была… Я и сейчас… — тут Октябрина понизила голос, и почти шепотом сказала: — В одном нижнем белье… А потом этот наглец порушил палатку, и пока я распутывалась, мой Кирюшечка улетел! Он, конечно, вернется к своей мамочке! Но я… Я уезжаю! Сегодня же!

Нельзя сказать, чтобы Ирину Алексеевну расстроила это новость. Скорее, наоборот. А, получается, таинственным извращенцем был кто? Кирилл Елисеев, который сам до ужаса напуган.

— Мы разберемся, — сказала Ирина Алексеевна. И помогла Октябрине поставить палатку.

***

На раскопе никто не работал. Ребята побросали инструмент, и окружили Кирилла. Они заливались от смеха, просили рассказать историю снова и снова. Старшие мальчишки задавали Елисееву вопросы с подковыркой, и после каждого ответа слышался взрыв хохота. Ирина Алексеевна выслушала Кирюхину историю, и с деланно — печальным видом сказала:

— Эх, Кирилл, что же ты наделал?.. Октябрина Осиповна — то уезжает…

Ребята, услышав эту новость, закричали: «Ура!», а Елисеев тут же обрел статус народного героя.

***

Вечером у костра собрался совет, чтобы решить, как наказать Лёшу и Костю, которые подделали находку. Ребята возмущались, кричали, что это недопустимо. Но на самом деле, всем было весело.

— Меня Лёша подговорил, — оправдывался Костя.

— Я пошутил! — кричал Лёшка. — Я просто ляпнул, а Костян говорит: «Давай, давай!»

Отряд шумел. Кто — то хихикал, кто — то предлагал назначить штраф или исправительные работы. Ирина Алексеевна с серьезным видом сказала:

— Что ж… Будем вас судить. Кто хочет быть адвокатом?

Повисла пауза.

— Ну давайте я, — предложил Удав.

— А я буду обвинителем, — вызвался Сенька. Он уже предчувствовал, что будет что — то интересное.

— Нам нужны свидетели. Кто работал на соседнем квадрате в тот день? — спросила Ирина.

— Мы, — ответили Брёма и Кирилл.

— Таак… И судмедэксперт…

— А это еще зачем? Мы ж не убили никого! — возмутился Костян.

— Чтобы проверить вас на вменяемость! — Ирина Алексеевна улыбалась.

— О, это я могу, — предложила Ксюшка. — У меня бабушка врач. — Аргумент был весомый. Ксюшу утвердили.

— Итак. Суд состоится завтра после ужина. Обвиняемым запрещено покидать лагерь! — констатировала руководительница отряда. После чего все стали играть в «Ситуации».

***

— Правила такие, — сказала Ирина Алексеевна, — один человек уходит, остальные загадывают ситуацию, в которую он попал. И потом задают наводящие вопросы. Задача водящего — отгадать эту ситуацию. При этом он только отвечает на вопросы, а сам их не задает.

Ребята с радостью согласились. Решили подождать Геныча и Любку. Алиса сидела на бревне. Ее не очень обрадовало, что рядом оказались Брёма и Кирилл, одноклассники — ботаники. Они за учебный год и так надоели.

Пришел Геныч. Он сразу же направился к Брёме, и попросил его пересесть. «Это чтоб поближе к Алиске», — сказал Генка непонятно кому. Алиса обрадовалась. Такая компания будет явно приятней. Наконец, подошла и Любка. Она посмотрела на Генку, который сидел рядом с Алиской, увидела его руку у нее на плече, и остановилась за кругом. Ее пытались уговорить сесть к костру поближе. Удав даже хотел