Я снова всматриваюсь в кусты, но напрасно, я ничего не вижу. Нужен мощный фонарь, чтобы разглядеть что-нибудь на расстоянии нескольких метров. В любом случае, я не сомневаюсь, что шутник давно удрал.

— Если еще раз это сделаете, я позвоню в полицию! — кричу я в пустоту, чувствуя себя полным идиотом, и поворачиваюсь, чтобы вернуться в дом.

Входная дверь начинает закрываться.

— Стой! — Я бросаюсь вперед, вытянув руки, но опаздываю, и дверь захлопывается прямо у меня перед носом. Я поворачиваю ручку, налегаю плечом и убеждаюсь, что замок защелкнулся.

— Твою мать… — я роюсь в карманах в тщетной надежде, что оставил ключ в брюках. Ничего не нахожу, зато замечаю, как трясутся руки. Я делаю глубокий вдох и приказываю себе успокоиться. Дверь захлопнулась сама. Дурацкая оплошка. Ничего страшного.

Я обхожу дом сбоку, на ходу проверяя окна. В темноте ни черта не видно, я спотыкаюсь и вполголоса ругаюсь. Просто не верится, блин. Надо же — оказаться на улице в три часа ночи. Я горько смеюсь над собственной глупостью. Я так устал, что впору свернуться на траве и заснуть, и я всерьез обдумываю этот вариант, возможно, единственный. Наконец добираюсь до черного хода и вижу на кухне свет. Стеклянная дверь открыта, и во внутренний дворик льется свет.

— Эй? — я захожу на кухню и оглядываюсь. Там никого нет.

Я запираю дверь и с силой наваливаюсь на нее, чтобы убедиться, что она надежно закрыта.

Может быть, Анна сама оставила дверь открытой, прежде чем уйти спать? Вряд ли. И я уверен, что свет раньше не горел. Когда я вернулся из ресторана, в доме было совсем темно.

Кто-то сюда забрался?

Я вижу в оконном стекле отражение чьего-то лица, быстро разворачиваюсь, и с моих губ срывается испуганный возглас.

Никого и ничего.

Я облегченно смеюсь — это было мое собственное отражение. Воображение у меня изрядно разыгралось. Я до смерти устал, вот и пугаюсь невесть чего. Какие-то хулиганы постучали в дверь и убежали. Я чуть не остался ночевать на улице. Анна забыла запереть заднюю дверь. Ничего зловещего или странного. Просто нужно как следует выспаться.

Я выключаю на кухне свет и выхожу в коридор.

Парадная дверь стоит нараспашку.

Я знаю, что заснуть мне сегодня не светит. Вновь включаю на кухне свет, варю крепкий кофе и пытаюсь успокоиться, представляя, что уже утро.

Прихватив кофе, я одну за другой осматриваю комнаты внизу. Окликаю неизвестно кого, заглядываю за диваны и занавески. Процесс довольно глупый и бессмысленный: сомневаюсь, что в доме кто-то есть. Если и был, то сбежал. Но ложиться неохота, и нужно куда-то девать бурлящий в крови адреналин.

Я поднимаюсь наверх, в спальню. Все в ней так, как я оставил, уходя на работу. Я осматриваю другие комнаты, лазаю под кровати и в шкафы. Добравшись до комнаты по соседству со спальней Анны, я слышу через дверь негромкий, но непрерывный звук, похожий на скулеж. У меня волосы становятся дыбом.

Я открываю дверь.

Анна сидит в углу, скорчившись, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лицом. Она стонет и плачет, бормочет что-то невнятное, качается туда-сюда.

— Анна?

Я вхожу тихонько, чтобы не напугать девушку, сажусь рядом и кладу руку на колено.

— Послушай…

Она перестает плакать и на мгновение затихает, но тут же начинает опять. Рыдает и качается.

Я спрашиваю уже громче:

— Анна, ты в порядке?

Она молчит и продолжает раскачиваться. Я медлю, не зная, что делать, потом соображаю, что нужно уложить ее в постель. В комнате холодно, а на Анне лишь тонкая пижама.

— Извини, конечно, — говорю я, подхватывая девушку под руки, — но я сейчас отведу тебя в твою спальню. Ты, наверное, просто…

Я замолкаю, потому что не знаю, что сказать. У нее нервный срыв? Ей приснился кошмар? Или это она бегала вокруг дома и стучалась, а затем захлопнула дверь перед моим носом?

Я с удивительной легкостью поднимаю Анну. Она легкая как перышко и не сопротивляется. Встав, она поднимает голову и смотрит на меня, моргая, с покорностью на лице.

— Ты его слышал? — спрашивает она.

— Кого?

— Бенджамена.

Анна явно еще не проснулась — хоть она и стоит на ногах, но продолжает видеть кошмар. Я качаю головой и, поддерживая девушку за талию, вывожу ее из комнаты. В спальне вздыхает, забирается в постель и натягивает одеяло, потом поворачивается на бок и закрывает глаза.

— Вот и хорошо, — говорю я, сомневаясь, что Анна сознает мое присутствие, что она в полном сознании. — Все в порядке. Все хорошо.

Я выключаю свет и уже собираюсь закрыть дверь, когда вдруг в темноте тихо и печально звучит голос Анны:

— Бенджамен был здесь. Он плакал, я слышала. Я нужна ему. Я так обрадовалась. Я думала, он вернулся, чтобы дать мне второй шанс.

Анны до самого вечера не видно, хотя я и держу ухо востро. В середине дня я слышу шаги и бегу наверх, но успеваю лишь заметить, как она ныряет на чердак и плотно прикрывает дверь. Собравшись на работу, я решаю, что нужно найти девушку и убедиться, что все в порядке. А заодно выяснить, что случилось ночью.

Дверь спальни открыта, комната пуста. Я стучу в дверь чердака и слышу над головой шаги. Она спускается по лестнице и выглядывает. Глаза у Анны покраснели, лицо бледное. Она ужасно выглядит. А еще, кажется, откровенно злится.

— Извини, если помешал. Мне пора на работу, — говорю я с улыбкой. — Ты в порядке?

— В полном, — кратко отвечает она, как будто обиженная моим вопросом. Если Анна и сохранила какие-то воспоминания о минувшей ночи, то молчит о них.

— Ну ладно, — говорю я. — Э… насчет того, что было ночью… я…

— Я занята, — перебивает она. — Ты что-то хотел?

Лицо у девушки такое враждебное, что заговорить о случившемся просто невозможно.

— Нет, — отвечаю я, тоже начиная злиться. — Я просто подумал, не надо ли чего-нибудь купить в магазине. Холодильник почти пуст. Я…

— Нет, — перебивает она. — Спасибо. Ничего не нужно.

Анна отступает, словно ждет не дождется моего ухода.

— О'кей, — говорю я. — Раз все нормально, я пошел.

Она кивает и закрывает дверь, не говоря больше ни слова.

Прошла неделя после ссоры с матерью, когда Фиона позвонила и пригласила Анну на ленч.

Маркус приготовил пасту и салат, а потом они пошли в ближайший кинотеатр на дневной сеанс.

— Как поживает мама? — спросила Фиона. — Никаких больше скандалов?