Вице-спикер ему кивает, и уже через пару минут на столе появляется огромная ваза со свежими фруктами и минералка, а к ней хрустальные бокалы.

– А что это у вас в Киеве за переполох был пару дней назад? – неожиданно спрашивает вице-спикер.

– Переполох? Вы про ночное заседание парламента?

– Да, господин президент.

– Обычное принятие срочных решений, – отвечаю я и вдруг понимаю, что никто мне уже второй день не докладывал об обстановке в стране. – Но теперь-то все спокойно? – полуспрашиваю-полуутверждаю я.

– Да, сработало! – Вице-спикер одобрительно покачивает головой. – Толковое решение!

Меня внезапно отпускает. Настроение улучшается, и уже не кажется мне этот русский ариец таким огромным. Даже наоборот. Теперь мы оба сидим, мне захотелось яблока. Я беру самое большое из вазы. Не нахожу взглядом ни фруктового ножа, ни блюдца. И просто подношу яблоко ко рту и кусаю. Яблоко хрустит на всю гостиную. На лице вице-спикера – изумление. Он словно не ожидал такой смелости от своего гостя.

Доев яблоко, я предлагаю ему подумать об открытии парочки совместных заводов по обработке кожи в свободной приграничной зоне под Харьковом.

Он гарантирует встречные предложения в течение недели. На этом и расстаемся.

Второй президентский самолет с делегацией представителей украинской бизнес-элиты уже улетел в Киев. А наш только выруливает на взлетную полосу.

В кресле напротив сидит Коля Львович. В руках – стакан с минералкой.

– Да, господин президент, – говорит он, – я забыл доложить. Дома все в порядке. Народ одобрил указы по дешевому электричеству. Даже демонстрация в поддержку прошла!

– Ну а с Монголией? – спрашиваю я. – Как ты думаешь? Получится?

– Им нужен выход на европейский рынок меха и кожи. Конкурент у них один – Турция. Украина ближе к Европе, чем Турция, а рабочая сила стоит столько же. Да и наш рынок не такой уж слабый. По приблизительным подсчетам, потенциальные продажи – 3–4 миллиарда долларов в год, плюс к этому пять – шесть тысяч новых рабочих мест.

– Да, хорошо, – вздыхаю я, понимая, что устал.

Самолет тяжело отрывается от русской земли. Магниты у них там закопаны, что ли? Быстрей бы домой и в люльку, думаю я.

Киев. Октябрь 2003 года.

Сергей Дмитриевич Догмазов в своей черной «Волге» возит меня по каким-то офисам и представляет разным людям, которых я никогда прежде не встречал. Я чувствую себя как невеста на выданье. Хорошо хоть не просят покрутиться-повертеться и зубки показать. Следующий офис – в начале Владимирской. Квартира на третьем этаже. Бронированная дверь без номера и вывески. Встречает охранник в камуфляжной форме, потом появляется молодой человек в костюме с галстуком и проводит нас длинным коридором – очевидно, раньше это была коммуналка. В конце коридора – просторный кабинет, стены которого увешаны дипломами в рамках. За полированным столом – лысоватый и немного сутулый человек. Ему лет пятьдесят. На толстых пальцах – два массивных перстня. Руки лежат перед ним на столе, поэтому перстни очень хорошо видны. А рядом с руками – большой калькулятор.

– Вот, я вам говорил, помните? – Догмазов останавливается перед хозяином кабинета и показывает взглядом на меня. – Это Сергей Павлович Бунин.

– Красивая фамилия, – кивает лысый. – Где-то я ее слышал.

Он явно пытается вспомнить, но потом отвлекается от моей фамилии и внимательно смотрит мне в глаза.

– Вы достаточно гибкий человек? – спрашивает он, одновременно как бы отодвигая лицо и свой взгляд немного в сторону, словно пытается рассмотреть меня в профиль.

– Достаточно, – говорю я.

– Через пять лет вам будет меньше пятидесяти?

– Да.

– У вас нет хронических заболеваний?

– Нет.

– Ну хорошо. – Он переводит взгляд на Догмазова. – Завтра поговорим.

И на этом встреча заканчивается. Это была восьмая встреча такого рода.

– Вас домой или на работу? – спрашивает Догмазов на улице.

– Домой.

Киев. Июль 2015 года. Понедельник. 7 утра.

На столике в гостиной – серебряный кофейник и серебряная ваза с теплыми пирожками. Я наливаю кофе в чашечку из мейсенского фарфора и слушаю звон колоколов Андреевской церкви. Звонят в колокола по моей просьбе. В такое солнечное утро хочется чувствовать себя поближе к Богу. Хочется чувствовать его одобрение.

Нет, я не стал истинно верующим, но перестал быть атеистом. Я понял, что важность церкви и важность веры – это две разные важности. Церковь – часть государственной системы, очень важная во время выборов. Вера – это повод и стимул для верующих избирателей доверять церкви. Я уже не говорю о том, что церковь – это красиво, это как иностранный театр, в котором ничего без перевода не поймешь, но зато у глаз никаких претензий!

Кстати, о театре. Послезавтра – встреча со скульптором Здобой. Это приятная часть внутренней политики. Президент должен проявлять заботу об искусстве.

Кофе ненавязчиво горчит. В дверях появляется помощник. Лицо напугано – сразу понятно, кто пришел.

Коля Львович все-таки извиняется за столь раннее вторжение.

– В России ЧП, – говорит он. – Я думаю, вам важно знать.

– Говори!

– Ночью похищен губернатор Приморского края с пятью заместителями и двенадцатью начальниками отделов.

– Ничего себе! – удивляюсь я. – А зачем мне об этом знать?

– Восемь из похищенных – этнические украинцы. Если их выкрали чеченцы – можно вступиться за них и поиграть с Россией в игру «Кто лучший негоциатор?»

– Но паспорта-то у них все равно российские, – размышляю я вслух. – Зачем нам в это дело вмешиваться?

– Но я буду держать вас в курсе. Россия ценит помощь в таких ситуациях.

– Хорошо, будешь докладывать, – соглашаюсь я.

Странно, но ранний визит Коли Львовича не портит мне настроения. Хотя колокольный звон и появление главы администрации – вещи диаметрально противоположные. Но новость, принесенная Колей Львовичем, кажется мне интересной, и я прошу помощника срочно разыскать генерала Светлова.

Через двадцать минут мы уже пьем кофе вместе с генералом.

Мои добрые подозрения оправдались – вся эта «приморская» команда сейчас летит к нам в Украину. Это первый результат операции «Чужие руки». В этот раз руки были украинскими.

– Мы построили для них небольшую тюрьму в Карпатах, в горах. На триста человек, – докладывает генерал. – Строили турки. Как гостиницу. Так что условия в ней отличные. Периметр и службы достраивал стройбат.