Малик большим пальцем ноги чертил круги на полу.

– Простите меня, тетя босс.

Радха хмуро перевела взгляд с него на меня.

– Малику не за что извиняться. Он меня спас! А эта злобная старая карга…

Если бы не грубое замечание Радхи, я бы ее пожалела. Но ее надо приструнить, чтобы впредь не портила мне отношения с хозяйкой.

Я подняла палец.

– Эта старая карга – наша квартирная хозяйка. – Я отогнула второй палец. – И дом ее, а не наш. Так что она имеет полное право нам указывать.

– Это нечестно! Давай тогда переедем в твой новый дом! Сбежим от нее!

У меня на виске билась жилка. Я прижала пальцы к виску, сдерживая желание наорать на сестрицу.

– Я уже объясняла. Дом еще не достроен. Мы переедем, как только он будет готов.

Я посмотрела на Малика:

– Все было так, как она говорит?

Он кивнул.

Я погладила его по голове.

– Спасибо, что не дал Радхе спалить дом.

Он слабо улыбнулся.

– А ты, Радха, впредь осторожнее…

– Но…

– Особенно с очагом миссис Айенгар.

– Джиджи…

Я взяла Радху за плечо. Она дернулась, точно я замахнулась на нее. Неужели Маа ее била? Или Хари?

Я уронила руку. Радха на меня не смотрела.

Я вздохнула. Задобрить набожную миссис Айенгар встанет недешево. В прошлый (и единственный) раз, когда Малик по незнанию прошелся по ее очагу, она настояла на том, чтобы мы позвали брахмана-пандита и тот провел обряд очищения. (Малик – мусульманин; они едят мясо, а Айенгары его не едят. Топтаться по своему очагу они не позволили бы даже Сингхам – ведь раджпуты тоже едят мясо.) Тот обряд обошелся мне в сорок рупий. Сперва я заплатила долг строителю, потом дала денег Хари. Теперь еще и это.

Я заправила край сари за пояс нижней юбки, настраиваясь на то, что разговор с хозяйкой будет нелегким.

– Пойду узнаю, к какой каре готовиться.

Малик бросился к столику с травами, схватил две бутылочки, протянул мне.

– Я уже все приготовил.

Я взглянула на этикетки: средство для роста волос и лосьон для кожи. Я улыбнулась ему.

– Молодец.

Малик не хуже меня знал, что нашу хозяйку легче всего умилостивить подкупом. Из-за очага миссис Айенгар мы оказались в подвешенном состоянии: пока пандит не проведет обряд очищения (который порой длится три часа), нельзя готовить угощения на завтра. Спать мы сегодня точно ляжем поздно.

– Пандит-джи придет через час, – точно прочитав мои мысли, сказал Малик.

Наконец-то полночь. Мое любимое время. В окно светила луна. Коэль насвистывал любовную песнь; ему вторила пятнистая горлица. Весь Джайпур отдыхал от дневной суеты. В комнате пахло пряностями и сластями, которые мы готовили (пакора из листьев одуванчика для миссис Патель, от артрита, сладкие миндальные ладду для миссис Гупты, от головной боли), а еще снадобьями (свежее сандаловое масло для миссис Рай, от боли в ногах).

Малик давным-давно ушел домой. Радха спала на кровати. Я села за стол, открыла блокнотик, облизнула кончик карандаша и записала при слабом свете дии:

Обряд, проведенный пандитом (ему потребовался час, чтобы очистить очаг мадам Айенгар): расход.

Лавандовое и гвоздичное масло, куркума и шафран, которые сегодня купил Малик: расход.

Деньги, которые Самир заплатил за мешочки с отваром: приход.

Деньги, которые заплатила Джойс Харрис за ее отвар: приход.

Счет от строителя: расход.

Плата Хари: расход.

В сумме – убыток. Я закрыла блокнот и принялась вынимать шпильки из волос. Интересно, сколько времени понадобится, чтобы устроить союз Сингхов и Шарм. И согласится ли строитель на отсрочку уплаты долга. И сколько еще потребует Хари за молчание. Работа во дворце мне сейчас более чем кстати, но сколько придется ждать, пока Парвати поговорит с махарани?

Я запустила пальцы в волосы. Саасуджи как-то сказала, что существует три типа кармы: та, что мы накопили за свои прошлые жизни; та, которую мы создали в этой жизни; карма, плоды которой мы будем пожинать в будущих воплощениях. Интересно, какая из карм привела к тому, что я вышла за Хари. Создала ли я новую карму тем, что сбежала из дома, или это карма из прошлой жизни, за которую я расплачиваюсь лишь сейчас?

Радха замычала во сне, не раскрывая рта, словно звала на помощь. Я бросилась к ней: того и гляди, перебудит весь дом.

– Радха, это всего лишь сон. – Я погладила ее по плечу.

Она не проснулась. Лежала на боку, свернувшись калачиком и прижав к груди кулачки, точно младенец в утробе. Подушка промокла от слез. Сейчас Радха казалась такой беспомощной. В памяти мелькнуло воспоминание: вот так и я каждую ночь, что мы с Хари были женаты, засыпала в слезах.

Я улеглась рядом с ней, прижалась грудью к ее спине, ногами к ногам, уткнулась лицом ей в затылок. Обхватила ее крепко-крепко, так что палец не просунешь. Я каждый день прикасаюсь к коже моих клиенток, но сейчас меня вдруг посетило новое чувство – я еще ни разу не обнимала сестру.

– Т-с-с. Успокойся. Т-с-с, – прошептала я.

Я гладила Радху по голове; от ее волос до сих пор пахло плюмерией. «Рундо Рани, бурри саяни. Питхи тунда, тунда пани. Лакин куртхи хе мунмани», – промурлыкала я ей на ухо, вспоминая, как папа пел эту песенку.

Дыхание ее успокоилось. Мышцы обмякли. Она проснулась, взяла меня за руку и прижала мою кисть к своей груди. С каждым вдохом и выдохом ее ребра поднимались и опускались под моими пальцами.

Я вытерла ей лицо и шею краешком моего сари.

– Расскажи, что тебе приснилось.

Радха шмыгнула носом.

– Было темно. Питаджи свалился в колодец. Его держала только я. Все зеваки давным-давно разбрелись по домам. Я пыталась его спасти. Но он был такой тяжелый. – Она всхлипнула. – И я отпустила его руку. Джиджи, я отпустила его руку. Не смогла его вытащить. Не смогла. Искала тебя, но тебя там не было! – Радха глубоко вздохнула. – Сколько раз я мечтала, чтобы ты вернулась домой и помогла мне. Однажды даже сбежала из Аджара, чтобы тебя разыскать, но Мала, наш сосед, увидел меня и отправил домой. – Слезы, которые она сдерживала так долго, капали мне на руку. – Когда Маа умерла, я никому не говорила. Целых два дня. Она лежала на кровати. Я так испугалась. Я не знала, что со мной будет. Я осталась совсем одна. Где ты была все это время, Джиджи? Почему ты от нас ушла? Почему ушла от него?

Я выпустила ее из объятий. Разумеется, ей интересно. Я молчала об этом тринадцать лет.