– Он не козявка. Он человек. И все очень просто. Потому что все занимаются им, а не тобой.

Питер посмотрел на нее подозрительно.

– Ты это не сама придумала. Кто так сказал?

Сестра пожала плечами.

– Не важно кто, это правда. Ты теперь не самый младший мальчик в доме. Вот почему ты к нему безобразно относишься.

– Я безобразно? Это он съел мой шарик. Он ненормальный. Он надоеда. Монстр.

Кэт покраснела от злости. Она встала и спустила Кеннета на пол.

– Он прелесть. А ты ужасный. Пора тебя проучить.

Она схватила книгу заклинаний и выскочила из комнаты. Малыш быстро пополз за ней.

Через полчаса Питер побрел вниз. В гостиной, развалившись в кресле, сидела Кэт с раскрытой книгой заклинаний на коленях. Кеннет сидел на полу пока что спокойно, потому что дожевывал старый журнал.

Питер примостился на стуле в другом конце комнаты. Он хотел продолжить спор. Он хотел выяснить, откуда у Кэт эта нелепая идея. Но не знал, как начать. Сестра, нахмурив брови, смотрела в книгу и вертела в пальцах черную волшебную палочку. Наконец Кеннет заметил Питера и пополз к нему. Ухватившись за ногу Питера как за столб, малыш поднялся и неуверенно стоял между его коленями.

Питер посмотрел поверх головы малыша на сестру. Она не подняла глаз. Все еще сердилась на него. Счастье еще, что ее волшебный набор – только игрушка. Малыш внимательно смотрел ему в глаза и морщил лоб, словно старался ухватить какую-то мысль, что-то вспомнить, найти потерянный ключ к чужой жизни.

– Га-а-а-а, – тихо сказал Питер.

– Га-а-а-а, – откликнулась Кэт из дальнего угла; волшебная палочка была направлена на Питера.

– Гаааа, – повторил Кеннет.

– Гаааа, гаааа, – эхом отозвалась Кэт и описала палочкой круг в воздухе.

Комната осветилась, пол с потолком поменялись местами, комната стала расти, расти и сделалась размером с огромный дворцовый зал.

Питер стоял на ногах и качался, с трудом удерживая равновесие. Он цеплялся за столб. Но столб был живой и теплый. Он оказался ногой, гигантской ногой. Питер поднял большую шаткую голову и направил неуверенный взгляд на обладателя ноги. Он хотел разглядеть лицо, но оно ушло из поля зрения. Тогда он откинул назад свою тяжеленную голову и снова увидел его – увеличенного себя в школьной одежде. Этот великан смотрел на него сверху с нескрываемым отвращением. Питер беспомощно посмотрел на свою одежду – смешной комбинезончик, украшенный медвежатами и спереди запачканный апельсиновым соком и шоколадом. Ужас! Ужас! Он поменялся телом с Кеннетом.

От удивления Питер отпустил ногу и плюхнулся задом на пол.

– Ой, – произнес за него напевный голос.

Это было возмутительно, это было несправедливо, это было страшно. Он готов был разрыдаться, но уже не мог вспомнить, что его огорчило. Мысли его разбежались, поплыли в разные стороны.

– Помогите, кто-нибудь! – закричал он. – Сделайте что-нибудь!

Но изо рта у него выходила цепочка непослушных звуков «ш-ш». Язык не двигался туда, куда велено, да и зуб во рту, похоже, был только один.

По лицу его текли слезы, и он набрал воздуху в грудь, чтобы заорать о своей печали, но тут что-то могучее подхватило его под мышки и вскинуло на двадцать метров вверх. Он разинул рот от изумления и пустил струйку слюней. Перед ним возникло лицо Лоры, отвесное и колоссальное, как скала. Она была похожа на американских президентов, чьи портреты высечены в скале.

Над головой загремел ее голос, мощный и музыкальный, как симфонический оркестр:

– Пять часов. Чаёк, купаться и бай-бай.

– Отпусти мня, тетя Лора. Это я. Питер.

Но получилось только:

– А-а, агу-у, амама.

– Вот правильно, – похвалила она. – Чаёк, купаться и баиньки. Слышишь его? – обратилась она к кому-то вдалеке. – Он уже пытается заговорить.

Питер стал брыкаться и вырываться.

– Отпусти меня!

А его с устрашающей скоростью понесло по комнате. Сейчас его точно расшибут о косяк.

– И-и-ик! – взвизгнул он.

Но в последнюю минуту полет изменил направление, его пронесли через всю кухню и опустили на высокий стульчик.

Солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев в саду и рисовал на стене зыбкие узоры такой красоты, что Питер забыл обо всем остальном. Он показал пальцем и сказал:

– Аяк!

Тетя Лора, тихо напевая, завязала у него на затылке передничек. Ну, теперь хотя бы ему не грозит опасность упасть на землю. Он сможет сообщить ей, что стал жертвой жестокого волшебного фокуса. И как можно рассудительнее он сказал: «Инг инг кин», и сказал бы гораздо больше, если бы рот ему вдруг не заткнули полной ложкой вареного яйца. Вкус, и запах, и мягкий чмокающий звук полностью завладели его чувствами и прогнали все мысли. Яичность расцвела во рту, желто-белый фонтан ощущений ударил вверх, прямо в мозг. Он подался вперед всем телом, чтобы показать на чашку в руке у Лоры. Ему нужно было еще.

– Аяк, – крикнул он с полным ртом, оплевав ее руку. – Аяк, аяк, аяк!

– Да, – успокоила его Лора. – Мы любим яичко.

Пока яйцо не кончилось, Питер не мог думать ни о чем другом. А когда яйца не стало, резкий, щекотный, задорный вкус апельсинового сока из поильника отвлек его, и он не вспомнил, что хотел сказать. А потом в рот стало поступать банановое пюре. Еда была такая вкусная, что он с гордостью наносил ее себе на волосы, на руки, на лицо и грудь.

Наконец он отвалился к боковине стульчика. Наелся так, что почти не мог моргать. Но помнил, что должен высказаться. На этот раз он не стал торопиться и кончик языка приткнул к единственному зубу.

– Тетя Лора, – терпеливо начал он. – Я на самом деле не твой малыш, я Питер, и это все Кэт…

– Да, – согласилась Лора. – Агу-агу, это правильно. Посмотри, в каком ты виде. С головы до ног в яйце и банане. Купаться!

Питер очутился в руках у Лоры и летел наверх над лестницей. На площадке они пронеслись мимо Кэт.

– Ва-а! – закричал он ей. – Ва-а-а! Ва-а!

– Ку-у-у! – откликнулась она и подняла волшебную палочку.

Через три минуты он уже сидел в ванне размером с плавательный бассейн, и маленькие теплые волны плескались у его груди. Он знал, что должен поговорить с тетей, но сейчас гораздо интереснее было шлепать по воде ладошками. Каким замысловатым и непохожим на другие был каждый всплеск, как взлетали и рассыпались в воздухе брызги и падали обратно на воду, покрывая ее рябью. Это было смешно, это было чудесно.

– Ой, посмотрите только, – вырвалось у него, – ии, инк, а-ак.

Он так возбудился, что задрал кверху руки и ноги и опрокинулся на спину. Тетя Лора бережно поймала его затылок на ладонь.