Бывало, она случайно встречала кого-нибудь из бывших друзей. Они рассказывали о себе и общих знакомых, но потом ей нужно было говорить что-то о своей жизни, и при упоминании имени Рэя по лицу собеседника неизбежно пробегала тень, разговор начинал спотыкаться… Так что лучше было вообще ни с кем не встречаться.

«У нас вы подыщете для себя достойное место в жизни» – прочитала она в газете и скривилась: «Что за стиль!», но все же сняла трубку.

– Ваш возраст?

– Двадцать восемь.

– Образование?

– Колумбийский университет. Экономика, менеджмент.

– Последнее место работы?

Джуди назвала фирму мистера Спарка, сообщила адрес и телефон.

– Рекомендации?

– Конечно. Да, еще: занималась рекламой. Знаю французский.

– Отлично. Вы хотите сказать, что мы не должны ограничиваться вакансиями менеджера? Вас могут устроить и другие предложения?

– Да-да, – обрадовалась Джуди, – именно.

Эти губы были созданы для того, чтобы целовать. Нора опьянела сразу, как от бокала хорошо выдержанного вина. Его губы щекотали, дразня, ее сосок, его пальцы блуждали по ее влажным губам, и она ловила их ртом, пытаясь втянуть как можно глубже.

Потом он вынул из-под ее головы подушку и, взбив ее, подложил под спину Норы. Неторопливость и обстоятельность его движений дразнили ее так же, как его губы и пальцы. Она посмотрела на него снизу вверх. Он замедленным движением раздвинул ее колени, и его взгляд заскользил по устремленному к нему женскому телу.

…Телефон прозвонил раз шесть, прежде чем Нора заставила себя взять трубку. Для этого ей пришлось лечь поперек Рэя. Притворяясь спящим, он наслаждался прикосновением ее груди к своему животу, жаром, исходившим от ее тела, и ждал того момента, когда она закончит разговор.

– Хорошо, – услышал он, – вылетаю первым же рейсом.

Нора положила трубку и попыталась отползти обратно, но сильные руки крепко обхватили ее за плечи.

– Пусти, Рэй, – попыталась сопротивляться она, но захлебнулась его поцелуем, долгим и ненасытным. Она уже почти сдалась, ее тело хотело любить, но…

Нора вырвалась и откинулась на свою подушку. Рэй сидел молча. Было видно, что он в недоумении и обижен.

– Прости, милый, – заговорила, наконец, она, – но я не могу. Сейчас не самый подходящий момент.

Он все еще молчал.

– У меня серьезно заболела мать, я должна ехать обратно. Моя дочь там совсем одна и напугана.

– Что с матерью? – Видимо, с этой женщиной не избежать постоянных выражений сочувствия!

– Инфаркт… кажется.

Нора выскользнула из постели. Пока она приводила себя в порядок и наскоро собиралась, Рэй дремал. Потом они позавтракали, перекинувшись двумя-тремя ничего не значащими фразами.

В вестибюле аэропорта, ожидая объявления рейса, они неловко обнялись и с минуту простояли так, глядя друг на друга, скользя взглядом от глаз к губам и обратно, словно стараясь запомнить…

– Может, и ты тоже полетишь? – тихо проговорила Нора.

– Зачем?

– К жене, – она отвела взгляд.

– Нет, нам… нужно отдохнуть друг от друга.

– Смотри, потеряешь ее.

Рэй понимал, что Нора сейчас неискренна, это было очевидно. Впрочем, она и сама знала, что ведет себя глупо.

– Вряд ли, – стараясь выглядеть беспечным, возразил он. – И потом, это не в моих правилах – удерживать женщину.

– А зачем же ты ездил?

Он промолчал, только взглянул на нее с ироничной улыбкой: видимо, улыбка означала, что у него свои правила игры, и он не собирается их раскрывать.

– Ну, прощай, – сказала Нора и отодвинулась от него.

– Надеюсь, с твоей мамой все обойдется.

– Да…

Они еще помолчали.

Нора скользнула взглядом по его губам, Рэй перехватил этот взгляд и сделал движение к ней, но она чуть отпрянула назад, и он остановился.

– Твой рейс, – сказал он, услышав женский голос, объявлявший посадку.

Нора кивнула и подхватила свой небольшой чемодан.

Стеклянные двери захлопнулись, кто-то вошел вслед за Норой, потом кто-то еще, и вот уже Рэй не мог разглядеть ее безукоризненно прямую спину, ее светловолосую гордо посаженную голову… Он вздохнул и направился к выходу.

Джуди думала о Рэе, беспрестанно думала о нем. Он никогда не бил ее. Что это было? Безумная ревность? Но можно ли этим оправдать его?

Он ударил ее один раз, а когда она попыталась что-то крикнуть, ударил еще, потом еще раз… Разве такое можно простить?

Но потом он опустил лицо в ладони и так стоял посреди комнаты, а Джуди сидела на краю постели и плакала. И это длилось бесконечно.

А затем он присел перед нею на пол и обнял ее ноги.

– Прости меня! Как я мог…

– Это ты, ты прости меня! – закричала она, не в силах видеть его слезы, и попыталась объяснить, что произошло и почему это произошло.

Ей было необходимо, чтобы он понял – она на пределе, она просто не может больше так жить, ей хочется иметь нормальную семью, хочется чувствовать, что любимый человек рядом, что она нужна ему; ей хочется засыпать и просыпаться с ним, она устала ждать его, устала, обнимая подушку, думать о нем, ревнуя его к воображаемой женщине, которая может быть с ним в этот момент.

Но он ничего не захотел слушать.

– Мне все равно, что было! Мне совершенно все равно! Не смей говорить об этом! – и хлопнул дверью.

Он спал в той комнате, где обычно останавливалась Джулия. Джуди не пошла к нему. Она всегда приходила к нему, когда они ссорились, ложилась рядом и обнимала его. Но сейчас это казалось ей невозможным, немыслимым. В какой-то момент она все-таки встала и подошла к двери, но передумала. Сегодня он оттолкнет ее – это ясно.

Уже под утро, после нескольких бессонных часов, Джуди вдруг почти рассердилась: да в чем, собственно, она виновата? Разве позволила бы Джулия своему Тэнни бросать ее на полгода и больше, даже под предлогом особо важных дел? И стала бы она обнимать подушку? Да и кто бы то ни было из прежних подруг Джуди – кто бы простил хотя бы одну оплеуху?!

Она встала в настроении высказать ему все. А если он посмеет еще раз ее ударить – что ж? Тогда конец.

Но Рэй, увидев ее заплывший за ночь, отливающий сине-лиловым глаз, бросился к ней, обнял, спрятал ее голову на своей груди и зашептал:

– Милая, милая, девочка моя… Прости меня…

Все решительные слова застряли у нее в гортани, Джуди поперхнулась своей злостью, и волна нежности к нему захлестнула ее душу.