– Знаю. И солнце на небе такое яркое, и город вокруг так хорош. Люди смеются и ждут коронации государя. Или проклинают его, замышляя стащить с трона. Плетут интриги и жарят мясо на вертеле. Пьют вино или травяные настойки. Любят друг друга или ненавидят, выкрикивают признания ненависти или страсти, – Кэран говорила словно в забытьи. – Когда я смотрю на мир вокруг нас, мне кажется, что мои опасения ничтожны. Что может случиться такого непоправимого с этим огромным живым миром? Ведь нелепо и глупо бояться ночных страхов, правда? Вот только сегодня утром, когда мы ночевали в Эленгире, мне приснилось, что с севера пришел ветер. Этот ветер заморозил все. Людей и животных, деревья и дома, убил саму жизнь. Просто холодный северный ветер, без дождя, без снега, без всего. Даже без туч на небе. Но когда он прошел сквозь город, и камень, и живая плоть – они все стали прозрачным льдом, и один только король в прозрачной короне остался в этом городе жив, ибо он повелевал и ветром и смертью.

Пальцы Эдварда дрогнули на мгновение. Снам государь Эринланда верил, и отмахиваться от них не привык. Он слишком хорошо знал, что у волшебников редко бывают обычные, никчемные и ничего не значащие сны, и еще реже они бывают, когда осеннее равноденствие уже так близко. Тем не менее, Эдвард Фэринтайн обнял Кэран Кэйвен еще крепче, чем обнимал до этого. Нашел ее губы своими.

– Успокойся, малышка, – сказал он тихо. – Когда северный ветер придет – мы станем против него щитом.

Август 4948 года

Граф Рейсворт сказал в тот вечер еще много всего – и почти ничего по сути. Собеседнице он явно не доверял. Дядя ронял общие фразы, рассуждал о владеющем дворянами недовольстве, перечислял убытки, уже понесенные вследствие принятых молодым Ретвальдом законов. Намекнул на то, что мог бы заручиться помощью иностранных держав, хотя бы некоторых из них, в своих притязаниях на власть. Метил он самое меньшее в первые министры совета – а возможно, и в регенты. О фигуре нового короля, которого хотел бы посадить на престол, почти не упоминал, разве что недомолвками. Было видно, что эта тема мало занимает сэра Роальда – и возможного претендента, что мог бы занять место Гайвена, он видит лишь инструментом своей политики. Зато Айну он назвал будущей королевой не раз, отмечая, что давно пора Драконьим Владыкам занять подобающее им место на Серебряном Троне.

– Зачем тогда вовсе король? – полюбопытствовала наконец Айна, дурея от собственной наглости. Выпитое вино уже бросилось ей в голову, отдавая там легким шумом. Девушка попыталась слегка раззадорить родственника, захваченного своими далеко идущими планами. Тут уж выбор был невелик – или наглеть самой, или обхватить голову руками, забиться в угол от страха и не думать, в какую бешеную передрягу приходится лезть. – Зачем нам король, дядя, если есть королева? – подалась Айна вперед, улыбаясь чуть пьяно. – Ты рассуждал здесь, как желаешь отдать трон Драконьим Владыкам – отдавай его мне. Я буду правящей королевой, как Маргарета Кардан триста лет тому назад, когда король Тристейн погиб, а она заняла его место. Виктор Гальс, или кого ты прочишь мне в мужья, вполне сгодится для роли консорта и отца наследного принца.

– Такие дела не решаются за бокалом вина, в разговоре у камина, – Рейсворт оставался хмур.

– А где и как они решаются? На заседаниях Королевского совета, где любой сидящий там лорд тщится подсидеть других и урвать кусочек привилегий себе? Твои друзья, твои так называемые союзники, каждый из них хочет быть королем, каждый желает вознестись над прочими. Ты будешь играть ими, пока скидываешь Гайвена с трона – но затем тебе придется остановить свой выбор на ком-то одном. Стоит тебе назвать это единственное имя этого нашего нового государя – и все прочие герцоги и графи немедленно вцепятся ему в глотку. Другое дело – консорт. Титул более почетный, чем действенный, и власти при разумном подходе своему носителю даст немного. Я выберу консортом того лорда, что согласится защитить нас от амбиций остальных, а сама надену корону. Разве плохой повелительницей королевству я буду? Я во всем буду слушаться твоих советов, чего нельзя сказать о каком-нибудь надменном аристократе с севера или юга, – Айна улыбнулась со всей возможной невинностью.

Она больше шутила, чем говорила всерьез. Никогда прежде дочь лорда Раймонда не помышляла о власти – да и сейчас если и помышляла, то в порядке хмельной болтовни. Весь этот разговор, с самого его начала, казался ей немного безумным. Что может быть безумней, чем, сидя в покоях своих родичей, планировать заговор против брата и его сюзерена? В беседе настолько нелепой и немыслимой, как эта, могли сгодиться любые, самые дикие предложения. Однако граф Рейсворт, к удивлению Айны, не посчитал ее предложение диким. Он отвернулся, помолчал немного. Перевел взгляд на Лейвиса, казавшегося сегодня необычно притихшим. Вздохнул:

– Однажды года полтора назад, когда Артур едва вернулся от Тарвела, Раймонд вызвал меня к себе. Он казался в тот день необычно мрачен. Почти столь же мрачен, как я сейчас, – усмешка скользнула по губам лорда Рейсворта и тут же пропала. – Твой отец вызвал меня к себе в кабинет, заперся там со мной, предложил поговорить. Побеседовать как родственники, как братья. Мы давно так не разговаривали, знаешь. Он в тот вечер пил. Ты знаешь, он и вина обычно выпивал немного, лишь для приличия перед людьми или когда работал. Но в тот раз будто решил надраться. Пил и пил, и все никак не мог остановиться, а я смотрел на это. Раймонд разговаривал о посольстве к императору Гейдриху, о ноте короля Пиппина, о последнем заседании совета – и о прочих подобных вещах. Говорил будто обычно, но понятно же было, что-то не так. Я все смотрел и пытался понять. После гибели Рейлы я ни разу не видел кузена таким. Он был упрямым, жестоким, гордым, но тогда, казалось, у него вынули тот стальной стержень, что обычно заменял ему сердце. Он был будто поломанный. А потом он сказал, и я помню это также хорошо, будто было это сегодня. «Брат, – сказал Раймонд, – мой сын ни во что не верит. Ни в Иберлен, ни в нашу честь. Я пытался его научить – но он не хочет учиться. Жаль, другого сына у меня нет», – Рейсворт сделал паузу. – У Раймонда в самом деле нет иного сына, – сказал он мягко. Протянул руку и взял Айну за подбородок, пристально изучая ее лицо. – Но вот ты после него осталась. Не пытайся меня обмануть, дитя, – обманчиво-мягкий голос на мгновение дохнул холодом, – я догадываюсь, что ты задумала. Наслушаться моей болтовни – а потом сдать меня Ретвальду?

– Вы заблуждаетесь, если могли подумать такое, – ответила Айна сухо. В висках бешено колотилась кровь.

– Я слишком стар, чтобы заблуждаться, милая. Ты думаешь, так легко меня провести? Пообещать мне помощь и содействие, а потом выдать мои секреты, едва одной ногой оказавшись во дворце? Не пытайся со мной играть. Я узнаю это выражение – оно бывало у Раймонда всякий раз, когда тот желал обмануть Эрдера и Коллинса. И он успешно их обманывал, что характерно. Вот только со мной подобный трюк не пройдет. Я не буду тебе грозить, довольно угроз на один этот день. Я просто скажу, как будет, если ты проболтаешься юному лорду Гайвену или своему чуть менее юному брату. Королевское войско – подчиняется мне. Лорды доменов – поддерживают меня или готовы меня поддержать. В гвардии Айтвернов сторонников у Артура немного. Ты раскрываешь мои намерения Ретвальду – я начинаю штурм Тимлейнского замка, как тогда, когда погиб Раймонд. Снова прольется кровь. Меньше, чем в предыдущий раз – любому ясно, куда меньше людей станут теперь драться за гербового хорька. Но кровь обязательно будет. И среди всей крови, что прольется при штурме, прольется, возможно, и кровь нашей собственной семьи. Я не желаю подобного исхода. Я знаю, как взять власть аккуратно, без жертв, так, как не смог взять ее Эрдер – так позволь мне это сделать наконец. Лишенный титула, Артур отправится в изгнание, а твоя и моя совесть не будет отягощена убийством родича. Согласись, дорогая, это хороший исход.