— Я куплю тебе билет на самолет.

— Ни за что!

— Я не имею в виду деньги. Использую бонусные мили. Они накапливаются, а я их не трачу.

— Это другое дело.

— А какая разница?

— Я не хочу быть женщиной на содержании.

А она сама кого содержит? Они прилетели в Сан-Диего и поселились в гостинице, в разных номерах.

— А теперь я позову священника.

— Что случилось?

— Думаю, надо благословить нашу любовь.

Лулу молча смотрела на него, пытаясь понять, что он имел в виду.

— Его фамилия Хорвет. Мы вместе учились в семинарии. Он теперь работает в архиве и должен знать, как все устроить.

Снова молчание. Лулу прикусила нижнюю губу. Отвела взгляд, затем снова посмотрела Нилу в глаза:

— Ты это серьезно?

— Да. Что скажешь?

Ее пухлые губы медленно растянулись в улыбке, открывая зубы:

— Я согласна.

Эти слова она повторила несколько часов спустя, в боковом приделе церкви. Таинство бракосочетания совершал Хорвет. В качестве оправдания ему было сказано о чрезвычайных обстоятельствах.

— Какие у вас чрезвычайные обстоятельства? — Хорвет превратился в постаревшую версию самого себя: жесткие, торчащие дыбом волосы поседели, жирный нос по-прежнему разделял глаза.

— Лулу близка к тому, чтобы согрешить.

— Нил!

Хорвет, похоже, смутился. А для чего, на его взгляд, люди сочетаются узами брака? Но Нил был рад тому, что его бывший одноклассник остался холостяком.

Вместо свадебного путешествия они с Лулу отправились на базу морской пехоты. Уговорив часового впустить их внутрь, Нил провел Лулу к плацу длиной в целую милю. Они посмотрели на одинокое здание, охватившее плац подковой.

— Когда я был здесь, оно еще было раскрашено в камуфляжную расцветку.

Нил ожидал почувствовать ностальгию, но она так и не пришла. Он был еще совсем мальчишкой, когда прошел эти восемь недель ада, но, торжественно маршируя вместе со своим взводом мимо трибуны с высоким начальством, испытывал бесконечную гордость по поводу того, что теперь он наконец морской пехотинец.

Когда они вернулись в гостиницу, Нил отменил бронирование второго номера. Они перебрались к нему, но тотчас же решили спуститься вниз и выпить. Односолодовый виски.

— Нам следовало бы попросить виски для женатых.[21]

Это почти не вызвало дрожания груди. Неужели они пьют для храбрости? Примерно через час Нил предложил подняться в номер.

О таком завершении вечера можно только мечтать.

— Если бы у меня была грудь, она бы затряслась.

Он объяснил это Лулу, пока они поднимались на лифте. Они уже прижимались друг к другу. По пути к кровати они раздели друг друга, и все прошло именно так, как и должно было быть. Потом Лулу лежала обнаженная в его объятиях, и тишина переливалась золотом. Когда у него начала затекать рука, он высвободился.

— Пойду приму le douche.

Лулу испуганно встрепенулась.

— Это душ по-французски.

— Я никогда не принимала душ по-французски.

Они отправились в душ вместе.

Нил позвонил в ресторан и заказал ужин в номер. Они поужинали, набросив на себя только махровые халаты, найденные в шкафу, поочередно оглядываясь на кровать. После второго раунда Нил включил телевизор, и они узнали о похищении дона Ибанеса.

Игнатий Ханнан почти не общался со своими собратьями-компьютерщиками, нажившими миллионы. Лишь считаным единицам удавалось переносить практически ежедневные революции, которые к утру следующего дня превращали вчерашний великий прорыв в нечто бесконечно устаревшее. В этой сфере деятельности не было места для досужего наблюдателя. Те немногие, кому удалось подняться на самый верх, изобретательностью и подвижностью ничуть не уступали своим подчиненным. Тем не менее Ханнан не находил своих коллег собратьями по духу, и, несомненно, то же самое было верно и в обратную сторону. В конце концов, они были конкурентами и все были стиснуты рамками своего абстрактного воображения. Когда же они обращались к филантропии, всплывали другие различия. Билл Гейтс поддерживал контрацепцию, Игнатий Ханнан — Католическую церковь. Деятельность первого широко освещалась в средствах массовой информации, второй предпочитал работать без лишней огласки. Но дон Ибанес стал Ханнану самым близким другом, какой у него только был.

Прослышав о копии грота в Лурде, который Ханнан возвел на территории комплекса «Эмпедокла», Ибанес пригласил его к себе посмотреть на его копию храма в Мехико. Ханнан специально вылетел в Калифорнию, захватив с собой Лору и Рея. Вот как получилось, что Лора познакомилась с Кларой и они подружились. Лора стала наперсницей отношений Клары с Джорджем Уортом, узнала о том, что ее подруга устроилась работать к Джейсону Фелпсу, соседу-агностику дона Ибанеса. Услышав страшную новость о похищении последнего, Лора поспешила поделиться ею с Натом.

— Ты уже говорила с Кларой?

— Мне бы хотелось быть рядом с ней.

Краткое мгновение, затем кивок. Сняв трубку, Ханнан отдал распоряжения.

— Собирайся. Самолет будет тебя ждать.

— О, Нат, спасибо!

— Возможно, я сам полечу с тобой.

Это было не столько утверждение, сколько вопрос. Деловым расписанием Ханнана заведовала Лора.

— На ближайшие четыре дня нет ничего такого, что нельзя было бы отложить.

— Свяжись с Кросби. И держи меня в курсе.

Держать в курсе! Это древнее клише восходило к временам черепашьей почты, и слышать его из уст одного из проводников моментальной передачи информации было по меньшей мере странно. У Лоры перед глазами возник образ конного почтальона из «Пони-экспресс»[22], который она помнила по рисунку в детской книге. Всадник скакал от одной станции к другой, заломив шляпу назад, с седельными сумками, полными писем, написанных на тонкой бумаге. Что-то вроде полевой почты времен Второй мировой войны[23], как-то пошутил Рей.