Крылов отсутствовал по уважительной причине — на больничном; посему в просторном спортзале выжимало капли из потовых желез двенадцать парней, хотя по идее тренировки полагалось проводить именно с тринадцатью молодцами, так сказать, для пущей экстремальности. В широкоформатные окна ломилась золотая осень, а в спортзале воняло ядреным мужским потом, будто в заурядном спортзале. Двенадцать исаявцев, все — грудь колесом, как на подбор, с самым решительным видом в три ряда стояли перед тренером, аки кегли.

— Вы — нежить нестроевая! Но я научу вас Родину любить! — тонко пищал тренер — сухонький, жилистый, седой, как лунь, то ли якут, то ли эвенк. — Однако, изучаем блок «Тюлень, уворачивающийся от метеорита». Вопросы есть? Вопросов нет, аминь! — от пронзительного голоса тренера вяли уши и шарахались чахло-осенние солнечные зайчики. Если бы у тренера нашелся близнец, и стал ему на плечи, то и тогда они вряд ли дотянулись бы до баскетбольного кольца, выросшего из щита аккурат над его головой.

Двенадцать исаявцев в одинаковых блекло-зеленых, с портретами Циолковского на груди и пятнами пота под мышками, спортивных костюмах продолжали пожирать тренера глазами. Стойка: ноги на ширине плеч, руки сложены в замок за спиной. Губы сжаты, ноздри раздуты. Золотая осень за окнами — по боку.

— Идолы тризданутые, слушать сюда! Блок «Тюлень, уворачивающийся от метеорита» применяется, если к врагу попал металлический предмет из вашей амуниции, — неожиданно тренер сделал два неуловимо быстрых балетных шажка и отвесил пощечину крайнему в ближайшей четверке, — Шляев, о бабах будешь думать после тренировки! — и столь же неуловимо шустро вернулся на место.

Шляев — детина с вечно красной, будто только из парной, физиономией — невинно моргнул, как утерся, и еще пуще принялся пожирать тренера глазами.

— Однако, данный прием, скарабеи мои лупоглазые,[17]— снова оседлал пилорамную ноту учитель. — Можно применять только тогда, когда магический противник стал в позу «Парад ногтей», то есть, выставил умыкнутый у вас, олухи царя небесного, предмет перед собой на расстояние вытянутой руки!

Пронзительное эхо отразилось от стен и вернулось обратно. Эху было тесно в провонявшем мужским потом спортзале. Эдик Перов слушал тренера и не слушал. «Все это иллюзия, ничего этого в реальности нет, все это происходит только в моей голове. Есть только настоящий миг, нет вчера и завтра. Как там — на Тибете? Если есть место, которого ты боишься, то предварительно объясни Будде, что готов раздарить себя без остатка всем живым существам, приди туда глубокой ночью и призывай демонов. Типа, берите меня бесплатно, жрите и мочальте, сколько хотите. Типа, такой разовый опыт трех лет медитаций стоит. Надо помириться с местом, надо помириться с местом, надо помириться с местом…» Насчет того, как Эдик выпутается из истории с чужой рясой, его Дар молчал в тряпочку.

Дверь за спиной тренера отворилась без скрипа, и в бескрайний зал осторожно вплыла Дина Матиевна. Сегодня ее волосы были выкрашены осветлителем «Смерть грузинам», трудности с зубами оставались не решенными. Никто из исаявцев, пусть не увидеть ее не могли, и бровью не повел.

— Для успешного выполнения блока «Тюлень, уворачивающийся от метеорита» надо правой ногой чуть выступить вперед. Далее следует вытянуть вперед от груди обе нетопырки, держа ладони лодочкой. Слушать сюда! — тренер зло взъерошил седину на затылке. Его бурые пальцы казались выточеными из мореного бука, — На счет «три» вытянутые ладони как бы принимают груз вражеского заклятия. И на счет «четыре» на вытянутых ладонях ментальный груз горизонтально земле переносится за спину. Одновременно правая нога возвращается в исходную позицию!

Матиевна осталась у двери, некоторая двойственность читалась в ее взгляде, она смотрела на подчиненных одновременно и как на сыновей, и как на самцов. Зачем начальник пожаловала — кто ее знает. Тренер Матиевну не боялся, рассоримся — любая коммерческая структура с руками оторвет, а кабальную подписку ушлый тренер исхитрился сачкануть. В соответствии с исаявской заповедью «Не показывай на себе» тренер, якут или эвенк, продолжал пребывать в той же позе, что и остальные: ноги на ширине плеч:

— Однако, ожидаю вопрос: через правый или левый бок следует отводить ладони за спину? Вопрос правильный, отвечаю по существу. Если ментальный противник — левша, груз заклятия следует отводить через правый бок. И наоборот. Однако, всем ясно?

Слушатели, храня мужественное выражение на лицах, скупо кивнули. «…Надо помириться с местом… — оставался под гнетом тяжких дум Эдик. — Подумаешь, осрамился на смотре, зато архирей фамилию запомнил». Месяца три во всех отчетных докладах Перова, понятно, будут пинать в хвост и гриву. Потом конфуз забудется, а фамилия в памяти начальства зацепится. Надо только перетерпеть месяца три. Дар советовал Эдику отнестись к проблеме философски. «Все это иллюзия, ничего этого в реальности нет, все это происходит только в моей голове…». Относительно явления в спортзал Дины Матиевны прорицательский Дар ничего хорошего Эдику не предвещал.

— Вопросов нет? Аминь. Начали! — скомандовал тренер, — И-и-и… Делай «раз», нежить нестроевая!..

Подопечные переставили вперед правые ноги. От одновременного удара двенадцати ступней крашеный дощатый пол ощутимо завибрировал.

— И-и-и… Делай «два», солитеры астральные!..[18]

Подопечные вытянули ладони лодочками вперед.

— Корчагин, на полную руку вперед! Почему руки в локтях согнуты? Шляев, гнус тебя забодай, почему чакры раскрыты?! Даю вводную: противник — правша! И-и-и… Делай «три»! Аминь!

Тренируемые исаявцы, тщательно изображая лицами, будто держат на ладонях непомерный груз, стали отводить руки вбок.

— Бердник, ты — уже покойник! Ты что, не знаешь, где «право», а где «лево», идол тризданутый?! И-и-и… Делай «четыре»! Шляев, гнус тебя забодай, почему пальцы разжаты, вроде бабу за сиськи щупаешь?! — взвизгнул тренер и смущенно поправился, — Однако, прошу прощения, Дина Матиевна. Храни вас Бог, — а ведь ни разу не обернулся тренер. Черт его знает, может по запаху узнал, а может, отражение в глазах подопечных приметил.

— Василий Прохорович, — сладко откликнулась Дина Матиевна, — Можно мне на минутку Эдуарда Перова?

Тренер повел шеей, и прорицатель Эдик покинул место в строю. Во рту у Эдика стало так мерзко, будто он пожевал лист алое. На выходе Эдик с печалью в глазах оглянулся, будто видит боевых товарищей, брусья и каратистские тренажеры в последний раз. Найти сочувствие в глазах соратников Перову не свезло, про него тут же забыли.

Начальница и подчиненный вышли в коридор, тщательно притворили за собой дверь и приткнулись к подоконнику. За окном в лучах заката тлела лимонная листва кленов и берез. Сквоз ветки просматривались ухоженные могилки с затейливыми надгробиями. А еще далее — за кладбищем — угадывался вход в Александро-Невскую Лавру.