— Они не на замке! — разочарованно протянул Тассельхоф, чья маленькая рука уже потянулась к набору отмычек.

— Нет, — отозвался Карамон, глядя на изувеченные ворота. — А вот и голос, который мы слышали — голос ржавого металла.

Ему казалось, что он должен испытывать облегчение, однако вместо этого почувствовал, как растет его недоумение.

— Если не Пар-Салиан провел нас сквозь лес, — пробормотал он, задумчиво глядя на черную громаду Башни, — тогда кто же?

— Может быть, никто, — с надеждой сказал кендер. — Если здесь никого не окажется, Карамон, можно нам улететь отсюда?

— Здесь наверняка кто-нибудь есть, — пробормотал Карамон упрямо. — Что-то ведь заставило эти деревья пропустить нас!

Тас вздохнул и печально опустил голову. В лунном свете Карамон отчетливо видел его бледное, чумазое лицо. Под глазами кендера были черные круги, а нижняя губа мелко-мелко дрожала. На кончике носа повисла одинокая слеза.

Гигант потрепал товарища по плечу.

— Еще немного, — сказал он ласково. — Пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть, Тас…

Тассельхоф вскинул голову и, смахнув повисшую на носу предательскую каплю, а затем — еще одну, которая как раз затекла ему в уголок губ, ухмыльнулся как можно жизнерадостнее.

— Конечно, Карамон, — сказал он и, не удержавшись, добавил:

— Ты же меня знаешь, я всегда готов к приключениям. Там, в Башне, должно быть полным-полно интереснейших вещиц, возможно даже магических. Как ты считаешь?

Он быстро глянул на черную Башню.

— …Вещиц, которых уже никто никогда не хватится. Я надеюсь, правда, что там не будет магических колец, ими я сыт по горло. Первое, как ты помнишь, зашвырнуло меня прямо в замок какого-то волшебника, где я повстречался с коварнейшим демоническим существом, а второе обратило меня в мышь. Я…

Карамон, позволив кендеру бесконечно болтать и радуясь, что его приятель понемногу возвращается к своему нормальному состоянию, заковылял вперед.

Взявшись рукой за болтающуюся створку ворот, он попытался отворить ее пошире, однако, к его удивлению, проржавевшая петля отломалась, и створка с лязгом упала на каменную мостовую внутреннего двора Башни.

Карамон и Тассельхоф дружно поморщились. Гул от удара эхом отразился от черных, полированных стен и пошел гулять по замкнутому пространству двора.

— Ну что же, — заметил Тас. — Теперь, по крайней мере, они знают, что мы пришли.

Рука Карамона снова сомкнулась на рукояти меча, но не вытащила его. Эхо понемногу затихло, и вокруг снова воцарилась тишина. Ничего не произошло, никто к ним не вышел, и никто не окликнул незваных гостей.

— Зато нам не придется больше слышать этот противный звук, — заявил Тас, перешагивая через опрокинутые ворота. — Теперь-то я могу откровенно сказать, что этот скрип начинал действовать мне на нервы. Согласись, что он был не совсем таким, какой обычно издают ржавые петли, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Он звучал совершенно как…

— Как это!.. — прошептал Карамон. Новый вопль расколол тишину, только на этот раз он был несколько иным. В нем был явный смысл, были какие-то слова, которые Карамон хоть и слышал, но пока что не мог понять.

Непроизвольно обернувшись к воротам, гигант уставился на них, хотя и знал, что он там увидит. Одна створка по-прежнему держалась, вторая — безжизненная и потускневшая — валялась на камнях.

— Карамон… — позвал Тассельхоф друга и сглотнул. — Этот крик…он доносится из башни…

— Убей меня! — крикнул Пар-Салиан. — Прекрати эту пытку! Не заставляй меня мучиться!!!

— А сколько лет подряд ты пытал меня, великий Магистр Ложи Белых Мантий?

— раздался в мозгу Пар-Салиана тихий насмешливый голос. Маг забился в судорогах, но вкрадчивый голос не отпускал его, неумолимо следуя за ним и полосуя его душу, словно острым клинком.

— Ты привел меня в Башню и продал ему — Фистандантилусу! Ты сидел и смотрел, как этот паук высасывал из меня жизненные силы и энергию, необходимую ему для того, чтобы перебраться в наш план бытия.

— Это ведь ты заключил с ним такую сделку, — слабо возразил Пар-Салиан, но эхо подхватило его старческий голос и, многократно усилив, понесло по гулким коридорам Башни. — Ты мог отказаться…

— И что потом? Умереть с честью? — В мозгу у мага послышался негромкий смех. — Какой же это выбор? Я хотел жить и совершенствоваться в своем искусстве! И я выжил, Пар-Салиан. За это ты, будучи удручен и разочарован, наградил меня глазами, которые видели кругом только смерть и разложение.

Посмотри же, Пар-Салиан. Что ты замечаешь вокруг себя теперь? Ничего, кроме смерти…Ничего, кроме пустоты, разрушения и гибели этого мира…Теперь мы равны.

Маг застонал, а чужой голос, хозяйничавший в его душе, продолжал безжалостно вещать:

— Мы равны. И я мог бы стереть тебя в порошок, я хочу это сделать, но прежде ты своими глазами увидишь мой триумф! Мое созвездие уже горит в небе, Владычица Тьмы отступает, скоро она будет низвергнута и исчезнет навсегда.

Теперь у меня остался один враг — Паладайн. Я вижу, как он приближается ко мне, но он мне не ровня. Просто старый, седой, сгорбленный человечек, лицо которого исполнено сожаления и горечи. Паладайн обречен. Он слаб, а раны его неизлечимы, как неизлечимы были раны госпожи Крисании, его бедной жрицы, которая умерла на мрачных равнинах Бездны. Ты увидишь, как я уничтожу Паладайна, Пар-Салиан, а когда эта битва будет закончена, когда созвездие Платинового Дракона погаснет в небесах, когда перестанет светить серебряная Солинари, когда ты увидишь и признаешь власть черной луны, когда склонишься перед новым — и единственным — богом, вот тогда ты обретешь свободу, Пар-Салиан! Смерть станет твоим избавителем!

Астинус Палантасский записывал эти слова своим скрипучим пером — не забывая отмечать и крики Пар-Салиана — четкими, черными буквами. Он сидел в Башне Высшего Волшебства перед гигантскими Вратами, вглядываясь в клубящуюся за ними мглу. Его взгляд едва различал в ней фигуру еще более темную, чем окружавшая ее тьма. Только золотые глаза мерцали во мраке — глаза, зрачки которых имели форму песочных часов, — да светилась белая мантия верховного мага, прикованного рядом с Вратами.

Пар-Салиан стал пленником в своей собственной Башне. От пояса и выше он выглядел как обычный живой человек: седые длинные волосы рассыпались по плечам, белая мантия укрывала узкие старческие плечи и немощную грудь, темные глаза не отрываясь смотрели в страшные глубины Врат. То, что он видел там, было настолько жутким, что рассудок верховного мага не выдерживал, лишь слабая искра разума продолжала тлеть в его мозгу. Отвести взгляд Пар-Салиан не смел.

Да, выше пояса маг был обычным человеком, однако нижняя его часть превратилась в холодный мраморный столб. Проклятый Рейстлином, Пар-Салиан вынужден был стоять неподвижно в самой верхней комнате Башни и наблюдать, как на его глазах рушится мир.