на котором можно было бы поплакать, кроме нашего собственного. И на протяжении многих последующих лет мы будем встречать других людей. На некоторых мы женимся, с кем-то будем просто встречаться, дружить, у нас будут дети, внуки и так далее. И в те дни, когда мы будем смотреть в окно, сдерживая слезы, они будут спрашивать, что случилось, а мы будем лгать и говорить, что все в порядке, слезы скоро пройдут.

- Я никогда больше не зайду в тот двор, - сказал Стив.

- Если я это сделаю, то только для того, чтобы забрать свои гирлянды, - сказал Ральф.

Я знал, что никто из нас никогда больше туда не пойдет, и дом будет погребен под разросшимися кустами, трава превратится в луг, пока каждые несколько месяцев городские службы не будут приезжать подстригать разросшийся газон и оставлять после себя разбросанные повсюду травинки длиной в полметра. Миссис Веймер никогда не вернется к многолетникам растениям, и они погибнут, задушенные сорняками, увядшие от мочи бродячих собак. И, наконец, город заберет все это, разрушит. И там, где раньше была подъездная дорожка, останется только шрам на бордюре. Открытая площадка, на которой никогда не будут играть дети в догонялки и мяч.

Репортер новостного канала только что закончила с прической, макияжем и всем остальным, что, черт возьми, они делают перед выходом в эфир, а затем провела пробный показ своего репортажа, а мисс Веймер ждала ее поблизости для дачи интервью. Это казалось немного неуместным, когда репортерша стояла там, красивая и спокойная, перед адским домом Саммердейла. Мне казалось это даже хуже, чем расставлять стулья для болезненно любопытных соседей и жарить стейки для голодных. В конце концов, она ничего не знала о нашем маленьком районе, об истории дома, о времени, которое каждый из нас тратил на уход за старым деревянным пороком. И все же она стояла там с микрофоном в руке, ни на волос, не сбившись с места, готовясь разделить наш уголок мира с теми, кто никогда не узнал бы об случившимся если бы не роковое стечение обстоятельств. Все ради рейтингов, права на хвастовство - маленькая игра, которую, как я чертовски хорошо знал, играет каждая новостная станция, и я подозреваю, что если бы мы могли заглянуть за этот занавес, нам бы совсем не понравилось то, что мы увидели. Ну, как вам такое отступление?

Репортер потратила немало минут, засыпая миссис Веймер вопросами. Она ответила на них как могла. Она говорила о том, что наш район тихий, о нашей преданности дому и о том, что все уже никогда не будет прежним. Затем, в конце, она посмотрела прямо в камеру и выразила самые искренние соболезнования, которые я когда-либо слышал. Затем репортер закончила с ней. И я мог сказать по выражению лица миссис Веймер, что она чувствовала себя использованной и сожалела о том, что вообще разговаривала с ней. Короткая связь на одну ночь с "News 41" - вот и все, что им было нужно.

Я снова нашел свой кофе, отхлебнул его, чтобы заглушить запах утреннего "Stroh's", и побрел туда, где стоял Рик Венгер. Мельком увидел его глаза. Они были большими и стеклянными, и в них стояли слезы, которые грозили пролиться при первом же моргании, чего не было в течение доброй, долгой минуты.

- Мой двор теперь - открытая дорога, Ричард, - сказал он.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что если дети хотят срезать путь через мой двор по дороге в школу, то добро пожаловать. Я не знаю, почему это беспокоило меня раньше. Они никогда не делали ничего плохого.

Я не знал, что сказать, поэтому просто похлопал его по плечу.

- На самом деле. Я собираюсь купить один из знаков "Соседский дозор" и повесить его прямо на краю моей лужайки, может быть, и еще из тех, что они вывешивают возле школ, где дети переходят дорогу. Повешу на него фонарь. Я просто хочу, чтобы они чувствовали себя в безопасности, понимаешь?

Он болтал о своих планах по обеспечению безопасности детей. Все это не имело особого смысла. Но я знал, что он хотел как лучше, поэтому слушал его.

Большая часть заднего двора дома 201 была скрыта соснами, людьми, работающими на месте происшествия, и несколькими натянутыми брезентами, хотя все еще можно было разглядеть кучи земли рядом с вырытыми ямами и маленькие желтые флажки, торчащие из земли в дюжине разных мест. Кроме этого, было трудно что-либо разглядеть. Пока они не принялись копать в боковом дворе. Затем все, казалось, переместились в ту сторону. Мы последовали за ними. Даже миссис Чисхолм подкатилась к другому окну, чтобы лучше видеть, что там происходит. Каждый из нас хотел увидеть больше, но нам не удалось. Мы все притворялись, что сблизились случайно, а не потому, что мы отвратительные люди, которые смотрят на вещи, которые могут не давать нам спать по ночам долгие годы. Люди - любопытные существа. Если любопытство убивает кошку, то у людей оно вызывает кошмары.

Один из рабочих углубился в землю примерно на полметра или около того, прежде чем остановился, а затем потянул за что-то похожее на ткань. Толпа притихла, несколько перешептываний - и все. Я посмотрел на миссис Веймер, которая склонила голову в молитве, ее губы судорожно шевелились, она обхватила себя руками. Мистер и миссис Филдс были в объятиях друг друга, мистер Филд со свисающей изо рта сигаретой яростно затягивался.

Рабочий с лопатой подозвал кого-то к себе, и они оба потянули за ткань, а затем принялись за нее маленькими садовыми лопатками, пока другой мужчина фотографировал.

- Если это еще один, то будет четырнадцать, - услышал я голос мисс Бриннстул.

Меня затошнило. Миссис Веймер начала плакать. Я слышал, как Рик Венгер издавал странные звуки, как будто он просто не мог больше этого выносить и мог сломаться в любую секунду. Он повернулся, подошел к холодильнику Ральфа и взял пиво. Открыл бутылку голыми руками и залпом выпил ее. Тихонько рыгнул в ладонь, затем взял еще пива. На этот раз он осушил только половину и сел в один из стульев, уставившись на свои ноги. Я видел, как его тело сотрясалось. Мужчина ломался.