Защитные заслонки переезда опустились, шлагбаум поднялся вверх. Лера попыталась прорваться первой, но «Паджеро» не уступил, а так грубо взял вправо, что Пьеро чуть не свалился на рельсы. «Свинья зеленая», – закричала Лера вслед обидчику и что было сил нажала на звуковой сигнал. Но джип, ехидно светя фонарями габаритов, скрылся в туманных сумерках. «Вот так: зло опять победило добро», – вслух произнесла Лера и осторожно переехала железный настил переезда. Настроение испортилось окончательно.

После работы она встречалась с Кириллом. Как всегда сияющий и аккуратно причесанный, он ждал ее у входа в «Елки-Палки» с охапкой тюльпанов в руках. Огромные желто-красные бутоны свисали во все стороны. Казалось, одно неловкое движение, и бутоны оторвутся, раскатятся по асфальту, как спелые яблоки. Под конец ужина Лера призналась, что нашла вторую работу и поэтому они не смогут видеться так часто, как раньше. Кирилл тут же начал недовольно рассуждать о том, что у нее на все и всех есть время, кроме него. Потом предложил съездить в субботу за город. Лера ответила, что не сможет, так как должна идти в школу к Бонни, которая опять что-то натворила, и теперь директор вызывал родителей. Тогда Кирилл вообще надулся и заявил, что это все отговорки, и она просто не хочет с ним встречаться. Лера попыталась сгладить ситуацию и пригласила его в воскресенье в церковь. Будет праздник – Вербное воскресенье. Он отказался, долго молча изучал счет, затем рассчитался, и пробурчав «созвонимся», уехал.

Недаром говорят, что все влюбленные – эгоисты, – подумала про себя Лера, вглядываясь в темноту. Фары, с трудом пробивая туман, выхватывали серую извивающуюся ленту дороги. Несколько поворотов, и она будет дома.

* * *

– … Рами, как ты думаешь, почему за добро люди часто платят злом?

– Возможно, им стыдно.

– За что?

– За то, что они были или бедными, или больными, или нелюбимыми, а кто-то был богатым, здоровым и счастливым.

Наверное, Рами прав, – Лера вздохнула.

– Сегодня мне подарили цветы. Но мама так активно меня «воспитывала», что свалила на пол вазу, и цветы сломались. Как все это надоело… (грустный смайлик).

– Почему же ты не переедешь в свою квартиру?

– Я не могу ее бросить здесь одну. И там живут брат с дочерью.

– Ненавистная добродетель?

– Что значит «ненавистная»?

– Чем больше отдаешь другим, тем меньше остается себе.

– Но в Библии сказано, что чем больше отдаешь, тем больше получаешь.

– Библия и жизнь – разные вещи. Почему твой брат не может жить с мамой?

– Они не общаются больше десяти лет. С тех пор, как отец с мамой разошлись, – ответила Лера и тут же вспомнила, как, узнав, что отец ушел, Виктор примчался из училища злой и взъерошенный, выпроводил ее из дома и о чем-то долго разговаривал с мамой. А Лера бродила вокруг дома, чувствуя, что от нее что-то скрывают. Как от маленького ребенка. Хотя ей было почти семнадцать лет. На следующий день Виктор приехал с другом на машине, забрал вещи из своей комнаты и больше ни разу не переступал порог родного дома.

– Мне жаль. – пришло от Рами. – А какие цветы тебе сегодня подарили?

– Желто-красные тюльпаны.

– Тюльпаны – цветы турецких гаремов.

– Гаремов?

– Их выращивали наложницы турецких султанов, которым было скучно сидеть взаперти в роскошных сералях. Считалось, что это цветок страсти. Наложницы выводили новые сорта, называли их в честь своего повелителя и устраивали своеобразные конкурсы, чей тюльпан больше понравится султану. За это он их одаривал.

– А чем?

– Выписывал премии и вручал почетные грамоты.

Лера рассмеялась и послала веселый смайлик. Рами продолжал:

– В восемнадцатом веке тюльпаны попали в Европу. У знати началось модное увлечение – соревноваться в том, чьи цветы великолепнее. Разведение луковиц тюльпанов превратилось в бизнес. Особенно преуспели в этом голландцы. В Амстердаме работала настоящая биржа цветов. Люди богатели и разорялись, торгуя редкими сортами. Цены были настолько высокими, что в Амстердаме до недавнего времени стояли два дома, которые купили за три луковицы тюльпанов.

– Это из той же энциклопедии?

– Ты прозорливая! Мир принадлежит цветам, люди в нем – только садовники, а города – каменные клумбы.

– Мне нравятся цветы. В них столько нежности. И я очень люблю летом составлять маленькие букетики.

– Цветы – самое прекрасное, что создал Бог на этой планете.

– А как же люди?

– Люди слишком несовершенны. Ты видела когда-нибудь некрасивые цветы?

Лера задумалась. Ей вспомнились «уродливые» орхидеи, но она решила про это умолчать:

– А есть еще бабочки!

– Бабочки – цветы неба. Когда им страшно, они прячутся в цветах на земле. Ты все еще мечтаешь стать бабочкой-капустницей?

– Ха! Ха! Махаоном.

– Может, все-таки крокодилом?!

(веселый смайлик.)

– Крокодилом НЕ ХОЧУ!

– А жаль. Прожила бы триста лет.

– Все равно не хочу.

– Lapapillonjolie. В четверг мы пойдем в ресторан.

Немного смутившись комплименту, – прелестной бабочкой ее еще никто не называл – Лера набрала:

– Карпаччо будет?

– В этом ресторане рекомендую тартар из телятины с дижонской горчицей.

– Согласна. Опять будем «влюбленными»?

– Нет, на этот раз будем изображать актеров театра, которые репетируют сценку из спектакля «Казанова», чтобы затем снять рекламный ролик. Действие «Казановы» происходит в Венеции в восемнадцатом веке. Поэтому ресторан «Шато», куда мы отправимся ужинать, как нельзя лучше соответствует «репетиции». Его интерьер напоминает готический средневековый замок.

– А из какого театра мы будем, если спросят?

– Пока не знаю.

– У меня есть знакомый директор театра-студии «Сюрприз». Я могу попросить у него официальное письмо о том, что мы из его театра.

– (Восхищенный смайлик). А ты еще спрашивала, почему я выбрал именно тебя! Только не забудь, чтобы указали твою фамилию как актрисы.

– О’кей.

– На этот раз в ресторан ты пойдешь первая. И для того, чтобы все выглядело правдоподобно, должна будешь пойти в маске.

– В какой маске?