Она так давно не видела собственного тела, что не узнавала себя. Это – она? Эти кости в прозрачной оболочке – она?!.

Но вокруг двигались такие же тощие, костлявые тела с пустыми мешочками кожи на груди... Женщины говорили, смеялись над собственной худобой. И Аля тоже засмеялась – в первый раз после начала войны.

...Она вернулась в квартиру Мити отмытая, с хрустящими от чистоты короткими волосами, переоделась в платье, оставшееся от какой-то Митиной родственницы, и принялась за уборку. Солнце пробивалось сквозь пыльные, серые, заклеенные бумажными полосками окна. «Эх, помыть бы их сейчас, быстренько...»

Аля пошла на кухню за ведром.

Там стоял какой-то мужчина, к ней спиной – доставал с полки чайник.

– Добрый день, – сказала Аля.

– Что? – человек обернулся, и внезапно Аля узнала в нем Артура. Артура?.. Артур – Митин сосед?..

Тот самый Артур?..

Аля стояла, окаменев, прижав руки к груди, во все глаза глядя на мужчину. Он или не он? Ну да, конечно он, какие могут быть сомнения... Эти рысьи глаза, эта улыбка!

Мужчина смотрел на нее с недоумением, потом что-то дрогнуло в его лице.

– Аля? Вы – Аля? А я не сразу узнал... Ох, какие ж у вас были замечательные косы, Аля! – добродушно произнес Артур и принялся в энергичном рукопожатии трясти ее ладонь. – Здравствуйте, Аля. Вот и свиделись! Такая жизнь, проклятая война... Митька говорил, что у него подопечная есть, но я даже не подозревал, что это именно вы, Аля...

Аля не в силах была и слова произнести. Стояла и смотрела на Артура.

«Почему он улыбается? Почему он так мне обрадовался? Ах, да, он ведь не знает, что я за ним тогда следила! Он не знает, что я его подозреваю... – роились мысли в ее голове. – Он не должен знать, что я его подозреваю! Что делать, что делать?»

– Аля, с вами все в порядке?

– Нет, – прошептала Аля. Вероятно, от слабости и шока она на миг сошла с ума, потому что в следующее мгновение сказала: – Артур... это вы посылали сигналы фашистам? Тогда, в начале осени...

Они были одни в доме. Он был сильней, больше, взрослей. Он мог задушить ее. Зачем ему такая опасная свидетельница?.. Свернуть ей шею, точно цыпленку! Задушить и уйти. Никто бы и не догадался – еще одна жертва блокады валяется на полу, в пустой квартире!

Артур стоял и смотрел на Алю. И думал.

О чем он думал? Господи, если б знать, что скрывается за его рысьим взглядом, какие намерения...

Аля попятилась назад, схватила утюг с чьего-то стола – закоптелый, черный, тяжелый, которым не пользовались, наверное, с начала войны.

– Аля?

– Не подходи ко мне!

– Аля!

– Убью... Ты предатель, диверсант, немецкий шпион... Признавайся!

– Аля... – он вдруг засмеялся – тихо, печально. Его смех был больше похож на плач. – Ты – тоже? Видно, все в этом городе сошли с ума, в любом подозревают шпиона...

– Ты – не любой. Я шла за тобой. Тогда, помнишь? Была тревога, но ты не стал прятаться в убежище, ты сбежал! – задыхаясь, произнесла она, едва удерживая обеими руками утюг. – А потом я увидела зеленые цепочки... Ты указал фашистам, куда надо сбрасывать бомбы. Прямо на Бадаевские склады!

– Ты видела это?

– Да, видела! – крикнула она с ненавистью.

– Прямо то, как я стреляю из ракетницы?

Аля смешалась:

– Нет, но... Это был пустой дом!

– Ты в него заходила?

– Нет, но...

– А ты видела, как я заходил в него?

– Видела! – закричала Аля. На самом деле она не видела того момента, как Артур заходил в заброшенный дом. В ту короткую секунду она пряталась за углом. Но какие могут быть сомнения, если Артур уже стоял перед аркой, ведущей во двор-колодец?..

– Неправда.

– Ты – немецкий шпион. Диверсант! Предатель!

Артур продолжал смотреть на нее своими странными глазами. Потом вдруг сделал шаг вперед и быстро опустился на колени.

– Ты считаешь, что я предатель? Ну, тогда убей меня, – опустив голову, глухо произнес он.

Чугунный утюг в Алиных руках теперь дрожал над затылком Артура.

– Это глупое недоразумение. Ошибка. Я не подавал никаких сигналов.

– Но там никого больше не было, на той улице. Только ты и я!

– Аля, враги могли прятаться. А я просто проходил мимо.

– Это был ты! Почему ты не стал прятаться в бомбоубежище? – дрожа, забормотала она. – Почему? Ты торопился подать врагам знак, пока они кружатся в своих самолетах над городом... Ты ждал налета!

– Аля, я торопился в госпиталь. Я не мог отсиживаться в подвале. Я должен был помочь раненым! Вот хочешь, сама сходи завтра в больницу имени Эрисмана, где я работаю, и спроси... Да я там днюю и ночую!

На кухне повисла напряженная тишина. Потом Аля вздохнула и с грохотом бросила утюг обратно на стол. Она поверила Артуру. Не может же, в самом деле, человек такой быть сволочью! И сам голову подставил... Правильно она сомневалась – никакой Артур не предатель.

Артур поднял на нее лицо. Смотрел долго, с удивлением, потом произнес:

– Ну вот, теперь мы на «ты»...

Внезапно завыла сирена.

– Налет. Пойдешь в бомбоубежище?

– Нет. Мне все равно, – покачала Аля головой. – Я Митьке вру, что хожу, а на самом деле – нет...

– Я тоже не хожу.

– Почему?

– А бесполезно. Если «пятисотка» прилетит, не спасешься ни в каком бомбоубежище...

«Пятисотками» называли фугасные бомбы весом в полтонны... Артур снова взял Алю за руку. Она вырвала руку, спрятала ее за спину.

– Тебе и без кос хорошо, знаешь?.. – тихо произнес Артур.

Раздался стук метронома. В осажденном Ленинграде, после сигнала тревоги, по радио передавали стук метронома – монотонный, тоскливый, жуткий звук.

– Пожалуй, спущусь в бомбоубежище, – сказала Аля.

* * *

...У Бородина была квартира в новом элитном доме. Само собой, улучшенной планировки. Все в ней было красивым, удобным, окна – во всю стену!

– Нравится? – спросил Бородин, когда в первый раз пригласил к себе Сашу.

– Очень! – искренне ответила та. – А сколько книг...

Она подошла к книжным полкам, стала читать названия.

– Это все старинные, – Бородин открыл стеклянные дверцы, достал несколько томов. – Посмотри...

Саша перелистнула несколько страниц – пожелтевших от времени, в дореволюционной орфографии, с гравюрами.

– Боже мой, начало девятнадцатого века! – поразилась она, увидев дату в начале одной из книг. – Тогда Пушкин еще жил!