— Кажется, я верю тебе, — сказала я.

Ее глаза сверкнули.

Почему-то я не могла сдержать слез.

— Милая, — сказала она. — Все будет хорошо.

— Ты ангел, пробормотала я сквозь слезы. — А это значит, что я…

— Что ты тоже ангел, — закончила она.

Той ночью я стояла посреди своей спальни, закрыв входную дверь и желая, чтобы мои крылья показались. Мама уверяла, что я смогу вызвать их, со временем, и даже использовать их для полета. Я не могла представить такое. Это было слишком дико. Я встала напротив большого зеркала в своей майке и белье и подумала о моделях-ангелах из рекламы «Victoria’s Secret» с их крыльями, сексуально извивающихся вдоль тела. Крылья не появились. Я захотела рассмеяться, такой странной казалась вся эта идея — я с крыльями, вздымающимися прямо из плеч, я ангел.

То, что мама была полу-ангелом, имело смысл — конечно, в той степени, в которой вообще то, что твоя мама является сверхъестественным существом может иметь смысл. Она всегда казалась мне необыкновенно красивой. В отличие от меня с моими задумчивостью и упрямством, вспышками гнева, сарказмом, она была грациозной и уравновешенной. Почти раздражающе совершенной. Я не могла назвать ни одного ее недостатка.

Если конечно не считать того, что она врала мне всю мою жизнь, говорила я себе с горечью. Неужели нет правила, запрещающего ангелам врать?

Только на самом деле она и не врала. Ни разу она не сказала мне: — Знаешь что? Ты ничем не отличаешься от других людей. — Она всегда говорила мне прямо противоположное. Говорила, что я особенная. Я просто никогда не верила ей до сегодняшнего дня.

— Ты во многом лучше, чем другие люди, — сказала она мне, пока мы стояли на вершине «Баззадс Руст». — Сильнее, быстрее, умнее. Разве ты не замечала?

— У… нет, — быстро ответила я.

Но это было не правдой. Я всегда чувствовала, что отличаюсь от других людей. У мамы было видео, на котором я уже в семь месяцев умела ходить. К трем годам я научилась читать. Я быстрее всех в классе освоила таблицу умножения и запомнила все пятьдесят штатов, и все в этом духе. Плюс я всегда была хороша в физических упражнениях. Я была быстрой и ловкой. Могла высоко прыгать и далеко бросать. Все хотели заполучить меня в свою команду на физкультуре.

Но я вовсе не была уникумом или кем-то вроде того. Ни в чем я не была исключительной. Не играла в гольф как Тайгер Вудс, будучи малышкой, не писала собственные симфонии в пять лет, не играла в шахматы. В основном, все давалось мне чуть легче, чем остальным детям. Я и правда замечала это, но никогда не размышляла на эту тему. Думала, что действительно превосхожу других во многих вещах, но только потому, что не сижу часами перед телевизором, смотря всякий мусор. Или потому, что моя мама была одним из тех родителей, который заставляет своего ребенка тренироваться, учиться и читать книги.

Сейчас я не знала, что думать. Все полетело кувырком.

Мама улыбнулась. — Часто мы делаем лишь того, чего от нас ждут, — сказала она. — Хотя способны на гораздо большее.

При мысли об этом у меня так закружилась голова, что пришлось сесть. И мама начала говорить снова, объясняя самые основы. Крылья: поняла. Сильнее, быстрее, умнее: поняла. Способная на гораздо большее. Что-то про другие языки. А еще было несколько правил: Не говорить Джеффри — он еще недостаточно взрослый. Не говорить людям — они не поверят, и даже если поверят, не смогут принять это. У меня до сих пор в ушах звенит от того, как она сказала «людям», будто к нам это слово не имеет никакого отношения. Потом она рассказала о предназначении и о том, что скоро я получу свое. Это очень важно, сказала она, но объяснить это непросто. А затем мама просто замолчала и перестала отвечать на мои вопросы. Есть вещи, сказала она, которым я научусь со временем, которые придут с о опытом. Пока мне не обязательно знать про них.

— Почему ты не рассказывала мне раньше? — спросила я у нее.

— Потому что хотела, чтобы ты жила нормальной жизнью, столько, сколько возможно», — ответила она. «Хотела, чтобы ты была обычной девочкой.

Сейчас я уже никогда не стану обычной. Это было понятно.

Я глядела на мое отражение в зеркале. — Окей, — сказала я. — Покажитесь мне… крылья!

Ничего.

— Быстрее летящей пули! — выкрикнула я отражению, приняв лучшую из моих супергеройских поз. Затем улыбка исчезла с лица моего отражения, и по другую сторону зеркала осталась лишь девушка, скептически смотрящая на меня.

— Ну, давайте, — попросила я, раскидывая руки. Я направила плечи вперед, закрыла глаза и стала усиленно думать о крыльях. Представляла, как они появляются из меня, прорезают кожу, простираются передо мной, как было у мамы на скале. Я открыла глаза.

Все еще никаких крыльев.

Я вздохнула и плюхнулась на кровать. Выключила лампу. На потолке моей спальни были приклеены светящиеся в темноте звездочки, и сейчас это казалась таким глупым, ребяческим. Я взглянула на часы. Была полночь. Завтра в школу. Мне нужно будет сдать тест по произношению, который я пропустила, и это казалось таким странным.

— Квортариус, — вспомнила я странное слово, которым мама называла четверть-ангелов.

Квортариус. Клара — квортариус.

Я думала, о странном языке, на котором говорила мама. Ангельский, сказала она. Такой сверхъестественный и прекрасный, как музыкальные ноты.

— Покажи мне мои крылья, — прошептала я.

На этот раз мой голос прозвучал странно, будто мои слова отдавались эхом, высоким и низким одновременно. Я задохнулась.

Я могла говорить на этом языке.

И потом под собой я ощутила крылья, чуть приподнимающие меня вверх, одно сложенное под другим. Они простирались до самых пят, переливаясь белым даже в темноте.

— Вот черт! — вскрикнула я, а потом прихлопнула рот обеими ладонями.

Очень медленно, боясь, что крылья снова исчезнут, я поднялась с кровати и включила свет. Затем встала перед зеркалом и в первый раз взглянула на свои крылья. Они были настоящими — настоящие крылья с настоящими перьями, тяжелые, покалывающие, являющиеся абсолютным доказательством того, что случившееся ранее с моей мамой не было шуткой. Они были такими красивыми, что у меня в груди что-то сжималось при взгляде на них.

Осторожно я прикоснулась к ним. Они были теплые, живые. Я могла двигать ими, как оказалось, так же как могла двигать собственными руками. Будто они и правда были частью меня, еще одной парой конечностей, о которых я не подозревала всю мою жизнь. Я предположила, что размах моих крыльев не меньше 10–12 футов[12], но точно сказать было нельзя. Полностью крылья даже не помещались в зеркале.

Размах крыльев, подумала я, тряся головой. У меня есть размах крыльев. Это просто безумие какое-то.