Я покачала головой и отложила лист – тетушке тоже досталось от проклятия. Червь – это ведь предвестник болезни, так? За работой я не заметила, что шум внизу прекратился. Сначала обрадовалась – неизвестный погромщик закончил свое дело и скоро мне можно будет выбраться из своего убежища. Потом до меня дошло: он обыскал не всю квартиру! Вдруг этот человек ничего не нашел и сейчас полезет на антресоль?!

Стало по-настоящему страшно. Я машинально пробежала глазами очередной лист и положила его в коробку. В коридоре раздались тяжелые шаги. Что же делать?! Отсюда, из низкого шкафчика, невозможно нанести удар ногой – все мои отработанные приемы бесполезны! Сердце бешено колотилось. Казалось, неизвестный может услышать его звук. Тумбочка заскрипела под тяжестью взрослого мужчины. Неизвестный оттолкнулся и схватился за порог антресоли. Скорей всего, ему даже не пришлось подпрыгивать. Пол навесного шкафа прогнулся, доски заскрипели. От нестерпимого ожидания у меня свело скулы. Погромщик пыхтел и кряхтел, пытаясь дотянуться до ручки и открыть дверцу. С громким хрустом треснул деревянный порог. Я зажала рот ладонью, чтобы не закричать. Неизвестный упал, вскрикнул от боли, потом выругался и встал на ноги. Под его ботинками заскрипел паркет.

«Так тебе и надо! – подумала я. – Жирдяй неуклюжий!»

Через мгновение до меня дошло: этот тип не остановится – притащит стул или придвинет кресло. К тому же дверцы несчастной антресоли немного приоткрылись, образовалась щель. Что, если погромщик увидит свет? Я потянулась к выключателю. А что, если услышит щелчок тумблера? Заметит, что между дверцами вдруг образовалась тьма? Мысли бежали слишком быстро. Паника не давала мне сосредоточиться.

– Стоп! Спокойно, Сеня, – сказала я себе и сделала три быстрых вдоха. – Ты должна что-то придумать. Как убрать этого типа из квартиры?

Судя по звуку, он двигал тяжелое кресло – паркет тетушки Ксении прямо-таки кричал от боли!

Мне в голову пришла дерзкая идея. Нужно было действовать без раздумий, чтобы не успеть струсить. Я взяла мобильник, отыскала нужный номер и нажала «Вызов». Через несколько секунд в комнате начал трезвонить старый домашний телефон. Звук был громкий, раздражающий. Даже на антресолях он был отлично слышен. Кресло замерло на паркете, погромщик выругался. Я слушала гудки и думала, что будет, когда он снимет трубку. Казалось, это длится вечно. Потом неизвестный снова протопал по коридору и вставил ключ в замок. Уходит! Я осторожно наклонилась к дверцам антресоли и выглянула в щель. Мужчина стоял спиной. Он был в джинсах и длинной черной куртке с капюшоном. Через мгновение неизвестный повернулся вполоборота, и я узнала его! Это же Влад! Пропавший, якобы похищенный муж Наденьки! Вот так поворот! Входная дверь громко хлопнула, оставив меня наедине с моим открытием.

Минут пятнадцать я не покидала своего укрытия. Сидела в навесном шкафу и продолжала просматривать тетушкины бумаги. Просто не могла заставить себя спуститься. Вдруг Владик передумает и вернется? Время шло – стало ясно, что опасность миновала. Моя девичья память очнулась и завалила меня советами. Среди них был дельный – позвонить следователю. В больнице ко мне их много подходило с расспросам. Один из полицейских, старший лейтенант Петров, оставил свой телефон, просил позвонить, если вспомню что-нибудь важное. Я тут же взялась за мобильник и набрала номер. В динамике заиграла песня «Наша служба и опасна, и трудна…». Когда трубку подняли, заговорила быстро-быстро:

– Здравствуйте, это Сеня. Вы просили сообщить, если что-то случится. Представляете, я видела Владика! Его не похитили. Он вломился к Наде, то есть к себе домой, и все тут перевернул вверх дном.

– Стоп. Какой еще Сеня?!

Я скорчила страшную рожу и стала объяснять все с самого начала.

– Так. – В голосе лейтенанта явно звучало беспокойство. – Оставайся на месте, в своем укрытии. Жди меня. Приеду – наберу твой номер. Если в дверь будут звонить, не открывай.

– Это обязательно? – спросила я. – У меня полно срочных дел.

– Послушай меня, девочка! – холодно проговорил полицейский. – Этот ваш Владислав Ольшанский с самого начала был у нас на подозрении. Два года назад на него завели дело: мошенничество, скупка краденого, организация преступной группы. Подельников его закрыли по полной программе. Гражданину Ольшанскому повезло – прямых улик против него не было, а дружки взяли вину на себя. Так что пойми – Влад человек опасный. Если потребуется убрать свидетеля… В общем, будь осторожна и не высовывайся.

– Хорошо… – Слова лейтенанта меня шокировали. Убрать свидетеля! Вполне возможно, что это именно Влад напал на нас с ножом, а потом сбил Надю машиной. Он либо кто-то из его дружков-преступников.

После разговора с полицейским мне снова стало страшно. Оставалось только сидеть на антресоли и листок за листком перебирать бумаги. В своих записях тетушка говорила о чем угодно, только не о втором хозяине карт. О составе красок, отменном качестве немецкого картона, характерном виде каких-то особенных закорючек. Кое-что я запомнила помимо собственной воли. В тридцатых годах прошлого века Янко Бадя жил в Румынии. У него даже была своя небольшая школа рисования. Потом началась Вторая мировая война. Местные власти сотрудничали с фашистами. Цыган арестовывали и отправляли в лагеря смерти. Пожилой художник наверняка умер бы одним из первых, но один немецкий офицер заинтересовался его работами. Тетушка Ксения считала, что карты были созданы именно тогда. До освобождения лагеря советскими войсками Янко Бадя не дожил.

Чтение оказалось неожиданно увлекательным. У меня даже слезы на глаза навернулись – так жалко было художника. Опомнившись, я поняла, что при таком подходе никогда не найду то, что мне нужно. Ксения Тихоновна специально не упоминала того немецкого офицера, что заполучил карты. Не хотела марать его именем свои рукописи. Значит, нужно искать какие-то другие документы! Я продолжала рыться в бумагах, откладывая все, исписанные тетушкиным почерком. Есть! Полуистлевший желтый листок, заполненный буквами старинной пишущей машинки. Некоторые места затерлись, но текст еще можно было разобрать: «Карты гадальные, ручной работы. 73 штуки в колоде. Изъяты у военнопленного Клауса фон… перед приведением… исполнение приговора военного суда. 1946 год. Подпись: майор НКВД И.В. Владимирский». То, что нужно! Когда-то документ был согнут пополам. Это повредило бумагу как раз на фамилии немца. Я поднесла листок к самой лампочке и пристально вгляделась в полустертые буквы.

– Кажется, фон Вайкс… или Вайхс.

Зазвонил телефон. Лейтенант Петров уже поднимался по лестнице. Я схватила и рассовала по карманам самые важные листки. Наконец-то можно выбраться из антресоли. Ноги затекли и не слушались – чтобы спуститься, пришлось почти минуту провисеть на руках. В дверь позвонили. Я спрыгнула на пол и пошла открывать. На пороге стоял лейтенант Петров. Сегодня ночью в больнице он совсем не запомнился. Сейчас, без формы, полицейский оказался привлекательным молодым человеком, высоким и плечистым. Он мог бы сойти за студента-старшекурсника.