– Вам нечего бояться…

– Я и не боюсь. Дело не в страхе. Просто на место Сергея Андреевича уже принят другой человек.

Колпаков повернул голову и крикнул:

– Миша! Зайди!

За тоненькой фанерной переборкой его призыв был услышан. Очень скоро в крохотный колпаковский кабинет ввалился здоровенный розовощекий парень. Обладатель розовых щек что-то жевал, и от него не очень приятно пахло дурно сделанной колбасой.

– Это Миша, – представил его Колпаков. – Наш новый грузчик.

Миша смотрел на меня ленивым и бестрепетным взглядом. Вот его-то уж точно не уволят. Не смогут. В случае чего, он упрется и как дважды два покажет, что не имеют права.

– Хороший работник, – дал ему оценку Колпаков. – Справляется.

За что же его увольнять? – как будто хотел спросить он у меня. А может, набег эфэсбэшников оказался для Колпакова всего лишь поводом? Допустим, он давно хотел расстаться с Гончаровым. Причина может быть какая угодно. Вот Мишу этого принять на работу, например. А вакансий нет. Или просто они с Гончаровым не сошлись характерами. Идиот, каких мало. Так отзывался Гончаров о своем бывшем шефе. Значит, отношения у них были – не сахар. И как только подвернулся подходящий случай, Гончарова уволили. Просто вышвырнули. И глупо было бы надеяться, что что-то можно поправить. Гончаров знал об этом сразу, потому и выглядел столь расстроенным. А я убедился только сейчас.

– Очень жаль, – сказал я. – Что ж, извините за беспокойство.

– И вы уж нас извините, – произнес в ответ Колпаков.

Теперь, когда я уже ни на что не претендовал, он явно успокоился и даже его взгляд несколько помягчел.

– Мы ведь не могли ждать, пока там все прояснится с Гончаровым, – объяснил директор. – Нам рабочие руки нужны, а не неприятности.

– Да, конечно, – согласился я, поднимаясь с шаткого табурета.

Необъятный Миша посторонился, освобождая проход к двери. Колпаков вызвался меня проводить. Мы прошли через небольшой и довольно темный торговый зал. Два парня-продавца неспешно обслуживали терпеливых и тихих покупателей. Когда я в сопровождении Колпакова появился в зале, продавцы одновременно замерли и бесцеремонно изучили меня с головы до пят. Неизвестно, за кого они меня приняли.

Демин дожидался меня в машине.

– Ну как? – поинтересовался он.

– Никак.

Демин кивнул, словно и не ожидал услышать иного ответа, и завел двигатель.

– Куда теперь?

– На телевидение, – буркнул я.

– Ты не расстраивайся, Женька, – посоветовал Демин. – И вообще, зачем ты чужие проблемы делаешь своими?

– Это как раз наши проблемы.

– Он сам виноват, – наставительно сказал Демин.

Лично я не был в этом уверен. Но спорить не хотелось.

– Что там с «Телетриумфом»? – спросил я, чтобы сменить тему разговора.

– Завтра должны объявить кандидатов в призеры.

– Сколько номинаций?

– Кажется, восемь.

– Как думаешь, мы хоть в одной будем присутствовать?

Демин глубоко и обиженно вздохнул, так что даже усы у него обвисли.

– Ты издеваешься? – осведомился он. – Лучшая развлекательная программа страны! Самый высокий рейтинг! Рекламодатели выстраиваются в очередь, чтобы только иметь возможность выложить тридцать тысяч баксов за минуту рекламы в нашей программе!

– То-то и оно, – усмехнулся я. – Как бы кому-нибудь наши успехи не показались чрезмерными.

Демин обиженно засопел. Он готов был пойти на конфликт с кем угодно из-за программы, с которой уже успел сродниться.

Прежде чем отправиться на телевидение, мы еще заехали к Демину домой – за видеокассетами. Илья поднялся к себе, я остался в машине. Прямо перед собой, на лавочке, я заметил старика пенсионера. Пенсионер был еще очень даже ничего – крепок на вид и, наверное, деятелен. Из тех, что пишут заметки в местную газету и собирают по подъездам подписи в пользу чего угодно. Старик смотрел на меня, и в его взгляде мне почему-то чудилась затаенная неприязнь. Может, с кем-то меня перепутал?

Вернулся Илья. Сел за руль, завел двигатель.

– Не люблю я его, – сказал неожиданно.

– Кого? – изумился я.

– Мужика вон того на лавочке видишь? Настоящий Кащей.

– Много крови попортил, да?

– Не то слово, Женя. Для него всякий, кто ездит на машине лучше «Запорожца» и не носит штанов пошива местной швейной фабрики, – вор и контра.

– И ты, значит, тоже?

– И я, – подтвердил Демин.

– Он разве не знает, где ты работаешь?

– Я не спешу докладывать, а ему это и не надо, кажется.

– Почему?

– И так все знает. Я – буржуй и вор.

– Это он тебе так сказал?

– В глаза – нет. А за спиной доводилось слышать.

– Характер скверный, да?

– Дело не в характере. Есть такой тип людей: обо всем имеют собственное мнение и только их мнение – единственно верное. Они знают, как надо жить. Как должно жить. Как воспитывать детей. Как бороться с преступностью.

– А как?

– С преступностью-то? – уточнил Демин. – Стрелять, конечно. Чуть что – сразу к стенке. Федько целую теорию на этот счет вывел.

– Кто такой Федько?

– Старик этот, которого ты видел.

– Неужели такой кровожадный?

– Я же говорю – Кащей.

Демин был хмур. Похоже, что этот самый Федько попортил ему немало крови.

– Но если это типаж, – сказал я, – тогда почему бы нам не использовать твоего Федько при съемках нашего очередного сюжета?

– Ты сошел с ума! – воскликнул Демин. – Остынь.

– Но почему? Это же будет не сюжет, а мечта! Настоящая находка!

– И чем, по-твоему, будет заниматься мой сосед?

– С преступностью бороться! – ответил я и засмеялся, потому что в моей голове уже стал выстраиваться сюжет. – Бескомпромиссная борьба! Каленым железом! Преступников – к ответу!

Демин усмехнулся в усы. Наверное, уже оценил возможность разыграть своего недружелюбного соседа.

– Собери данные о нем, – попросил я. – Может быть, что-то из этого и получится.

Премия, которая называлась «Телетриумф», была сродни американской премии «Оскар», но в отличие от последней вручалась не за заслуги в создании кинофильмов, а за успехи на ниве телевидения. Придумали эту премию пару лет назад – чтобы раз в год, собравшись все вместе, наградить самых достойных. «Лучшая телепрограмма года», «Лучший телеведущий года», «Лучшая идея года» и еще полдесятка прочих «лучших» – стать даже кандидатом в победители в любой из этих номинаций считали не просто честью, а подлинным подарком судьбы. Дело было не в деньгах, за победу в номинации платили всего ничего, а в престиже самого звания победителя. Если твою программу называют лучшей – это запоминается всеми и надолго. Добавляется друзей и почитателей. Недоброжелатели же на время оказываются выбитыми из колеи. Про победителя пишут в газетах, прибавляя популярности. И счастливчик купается в лучах славы… до следующего «Телетриумфа».