года в Пекине в госпитале скончался патриарх кхмерского коммунистического движения Сон Нгок Минь, которого, по одной из версий, отравили лазутчики «красных кхмеров». В Ханое прошла пышная церемония его похорон. Смерть Сон Нгок Миня стала своеобразным сигналом к началу открытого давления на иссараковцев, девяносто процентов которых было направлено на перевоспитание в сельскую местность в глухие отдаленные районы Камбоджи.

Дело дошло до того, что иссараковцы не чувствовали себя спокойно даже во Вьетнаме. В 1973 году Йенг Тхирит, руководившая находившейся в Ханое радиостанцией «красных кхмеров», уволила сотрудников, заподозренных в чрезмерных симпатиях к Вьетнаму.

Ханой почти не вмешивался в межфракционную борьбу среди «красных кхмеров». Для вьетнамцев было крайне важным сохранение партнерских отношений с ними в преддверии решающих боев по уничтожению проамериканского режима в Южном Вьетнаме. Но в беседе с послом СССР в Хнное Ильей Щербаковым генеральный секретарь ЦК ПТВ Ле Зуан и признал: «Инициатива в камбоджийских делах не в наших руках».

Грязная война США в Индокитае вызывала отвращение у западной общественности. Руководство «красных кхмеров» воспользовалось благоприятной ситуацией и отрядило на завоевание симпатий международного общественного мнения самых рафинированных интеллектуалов из своих рядов — братьев Тхиун: Мума и Прасита. Их благородное, аристократическое происхождение, европейские манеры и престижное образование произвели в Западной Европе благоприятное впечатление. Братьям Тхиун удалось убедить не только левую интеллигенцию, но и многих государственных деятелей западных стран, что «красные кхмеры» представляют собой разумную и гуманную альтернативу коррумпированному и реакционному режиму генерала Лон Нола.

Некоторое время спустя западной общественности были представлены лики партизанских вождей «красных кхмеров», фотографии которых украсили многотиражную пропагандистскую брошюру, отпечатанную в Пекине. Книжка издавалась с целью «развеять одиозную и мерзкую клевету американской империалистической пропагандистской машины о сопротивлении в Камбодже».

Мир увидел фотографии блистательных выпускников Сорбонны Кхиеу Самфана и Ху Юна, а также литератора-идеалиста Ху Нима. Они стали живым воплощением романтичной революционной легенды: ладные, уверенные в правоте своего дела интеллигентные мужчины, которые привлекательно смотрелись на фоне рядовых солдат-крестьян. В их облике было что-то неуловимое от легендарного латиноамериканского революционера Че Гевары. Левая интеллигенция Запада увидела в них предвестников мирового революционного ренессанса.

При этом мало кто обратил внимание на галерею фотопортретов истинных руководителей «красных кхмеров» — Пол Пота, Нуон Чеа, Йенг Сари, которые предпочитали держаться в тени. Полноватые щеки и простая стрижка Пол Пота вообще придавали ему вид безвредного мужичка.

Единственные изображения женщин — фотографии жен Йенг Сари и Пол Пота. Если о супружестве Тхирит с Йенг Сари было известно, то брак Поннари с Пол Потом держался в тайне. Несмотря на всего девятилетнюю разницу в возрасте, Поннари выглядела, как мать своей младшей сестры Тхирит. Своим обликом Поннари напоминала привидение: отвратительно серого цвета волосы, тощее лицо, отрешенный и одновременно пристальный взгляд в пространство. В эти годы у Поннари обнаружилось нервное расстройство, которое на исходе жизни привело ее в психиатрическую лечебницу в Пекине.

Центром поддержки «красных кхмеров» в Западной Европе стал Париж, где в рядах Союза кхмерских студентов ковались кадры для левого движения Камбоджи. В мае 1970 года эмиссары «красных кхмеров» заняли руководящие позиции в Союзе, на базе которого в 1971 году они создали представительство Национального единого фронта Камбоджи во Франции. Парижское представительство НЕФК фактически превратилось в европейское посольство «красных кхмеров».

В 1971 году Йенг Сари попросил левые кхмерские студенческие организации в европейских странах направить своих представителей в Пекин для участия в конференции по марксизму. Наиболее многочисленная делегация прибыла из Франции. Семинары продолжались восемь дней. По завершении конференции было провозглашено создание Федерации кхмерской молодежи в Европе, на базе которой возникло Европейское движение в поддержку НЕФК.

«Красные кхмеры» очень хорошо изучили западные нравы, которые использовали с выгодой для себя.

В отличие от Лон Нола, который за время войны получил более 1,6 миллиарда долларов американской помощи, «красные кхмеры» выкручивались более-менее самостоятельно. Часть медикаментов, горюче-смазочных материалов и других товаров, необходимых для эффективного ведения боевых действий, «красные кхмеры» покупали у коррумпированных чиновников лонноловского правительства, расплачиваясь валютой.

Отряды «красных кхмеров» заняли плантации гевеи еще в самом начале войны. Французские управляющие договорились с лонноловской администрацией, после чего «красные кхмеры» начали поставлять латекс прямо в Пномпень, где он перерабатывался и затем продавался на мировом рынке. Объем этой странной торговли достиг таких масштабов, что французы построили в Пномпене новые заводы по переработке латекса, которые работали двадцать четыре часа в сутки. Это были единственные промышленные предприятия Камбоджи, которые во время войны зарабатывали твердую валюту. Ежегодная прибыль от продажи каучука составляла десять миллионов долларов. Примерно треть суммы шла «красным кхмерам», которые за эти деньги покупали у правительственных торговцев, чиновников и офицеров оружие и боеприпасы.

Другим источником валютных поступлений «красных кхмеров» являлся экспорт риса. В освобожденных зонах «красные кхмеры» создали сельскохозяйственные кооперативы, которые производили рис, продававшийся за рубеж. На вырученные деньги «красные кхмеры» покупали военное снаряжение.

Козни социал-империализма

В марте 1970 года Сианук находился с официальным визитом в Советском Союзе, где вел очень сложные и напряженные переговоры с председателем Президиума Верховного совета СССР Николаем Подгорным и председателем Совета министров СССР Алексеем Косыгиным. Сианук просил советских руководителей оказать давление на Северный Вьетнам, чтобы принудить Ханой более скрытно использовать территорию Камбоджи для проведения боевых операций в Южном Вьетнаме. Косыгин рекомендовал Сиануку самому разобраться в этом вопросе с вьетнамцами, «которые борются в трудных условиях за освобождение юга своей страны».

И тут из Камбоджи пришло сообщение о государственном перевороте, в результате которого 18 марта 1970 года Сианук из главы государства превратился в частное лицо. Сианук попросил у Москвы устойчивой политической поддержки своему очень неустойчивому положению, а также немедленных поставок советского оружия для непонятно какого кхмерского сопротивления. Советские руководители ограничились обтекаемыми обещаниями дать оружие в неопределенном будущем, посоветовав Сиануку вылететь в Пномпень. Но бывший глава Камбоджи не хотел возвращаться на родину и попросил политического убежища в Советском Союзе. В ответ на эту просьбу Косыгин отвез Сианука в московский международный аэропорт и отправил его в Пекин.

Москва хотела поскорее избавиться от надоедливого принца. Советские должностные лица меж собой обзывали Сианука бестолковым дураком, фигляром и испорченным ребенком. Руководство СССР никак не отреагировало на заявление Сианука из Пекина о начале борьбы с режимом Лон Нола. Более того, советская пресса почти ничего не сообщила о кардинальных переменах во внутренней и внешней политике Камбоджи.

Советский Союз признал правительство Лон Нола и не разорвал с Камбоджей дипломатических отношений. Хотя статус советского дипломатического представительства был