— Очень приятно, а я Анатолий, которого вы чуть не убили.

Михаил смутился:

— Да, я не рассчитал. Извините.

Миногер подошел к Мише-Сакшвилу и строго сказал на английском языке:

— Я не думаю, что нашему гостю нужно знать наши позывные. Умей держать язык за зубами.

Михаил несколько опешил, но продолжал.

— Я хотел бы рассказать о деталях предстоящей операции. У меня все готово, в районе 10–11 вечера можно будет выдвигаться.

— А какая в органах КГБ обстановка в связи с исчезновением Анатолия? — спросил Миногер.

— Все на редкость тихо. Все дело в том, что его появление окутано большой тайной. Возможно, что какие-то действия предпринимаются, но они настолько малы, что не играют существенной роли. Сейчас я расскажу детали плана по нашему переходу границы. В 10 вечера в территориальные воды СССР со стороны Турции зайдет подводная лодка. Она сможет приблизиться на расстояние 3 км от берега. К этому моменту мы на моторной лодке должны будем прибыть в условное место.

— Уходить мы будем все втроем.

— Как, и я тоже? — спросил Михаил.

— Да по нашим данным, сотрудники КГБ явно что то нащупали в грузинском филиале. Я думаю, что сейчас, в связи с исчезновением Анатолия, ситуация станет еще хуже. Если они выйдут на тебя, то арест неминуем. Ты слишком много сделал для Америки, чтобы мы так просто тебя отдали Советам.

— Общая ситуация понятна. В таком случае мне действительно надо уходить вместе с вами.

— У кого какие вопросы есть? — спросил Миногер.

— У меня есть.

— Да, Анатолий.

— А как мы доберемся до берега? Я думаю, что в связи с моим исчезновением весь город наверняка наводнен агентами КГБ.

— Резонно, но, во-первых, как ты слышал от Михаила, КГБ явно медлит с твоими поисками. Возможно, твое исчезновение вообще постараются списать на несчастный случай. В любом случае мы обязательно будем соблюдать осторожность. Сегодня вечером, перед тем как выходить, мы тебя несколько загримируем. Поэтому узнать тебя будет достаточно сложно. А доберемся до берега мы на автомобиле.

— Ну понятно тогда. Сейчас чем мне заниматься?

— Сейчас свободное время, обед будет через четыре часа. А в районе семи начнем готовиться к выходу.

Я лежал на кровати и думал о событиях, которые со мной произошли. Неужели действительно готовили мое убийство? И если такие планы были, то почему их не привели в исполнение? И почему меня не ищут? Кругом были какие-то загадки. Я вспоминал свою прошлую жизнь: ненавистную работу, идиота-начальника, любимого сына, ощущения от жизни в большом и стремительном городе. Все это казалось таким далеким и навсегда потерянным…

Скорее всего, советским ученым не удалось сделать то, о чем мне говорили, или, наоборот, все получилось. И надобность во мне отпала.

Это значит, что я прочно застрял в 1977 году. То есть, в 2008 год я доберусь, но своим ходом, если доживу, конечно.

Да, я ведь совсем забыл, что в этом времени существуют два меня. Я в 36 лет и я в 5 лет. Может быть, нужно как-то вырваться и предупредить моих родителей, которые тоже есть в этом времени? Но что это даст? Я, скорее всего, просто напугаю людей, которые живут тихой жизнью.

Ну хорошо, допустим, я окажусь в Америке, они предъявят меня общественности.

В этом случае информация об этом наверняка дойдет и до СССР. Особенно с учетом того, что теперь политика страны выглядит несколько по-другому…

Насколько проще все было вчера. Все было ясно, логично и понятно. Теперь же все карты были спутаны.

Может быть, жизнь закончилась? Все, что надо было сделать, я сделал, и теперь пора туда, где уже находятся мои бабушка и дедушка?

Потолок, в который я смотрел, был омерзительно белым. По нему взад вперед ползала большая жирная муха. Вот и я, как это муха, брожу туда-сюда.

В комнату заглянул Миногер.

— Ну как настроение, Анатолий?

— Да так, лежу, размышляю о смысле жизни.

— Ну и как оно? Есть в ней смысл?

— Не могу понять.

— А на мой взгляд, все достаточно просто. В жизни есть только две вещи, ради которых стоит жить, — это деньги и женщины. Все остальное не имеет никакого значения.

— А как же дети? Как же радость любимой работы?

— Дети вырастут, забудут, что ты для них делал, и в конечном итоге бросят. А любимая работа, она только тогда любимая, когда приносит ощутимый доход.

— Ну с такой психологией я уже не раз сталкивался, но вот скажи мне, Миногер, судя по всему, у тебя ведь нет детей?

— Откровенно говоря, есть, но я не знаю точное их количество. Ты сам пойми — работа у меня сложная, все время в разъездах. Практически в каждой стране, где я бываю, у меня есть женщина.

— А знаешь, мне тебя немного жалко. Ты даже не представляешь, какое это счастье — обнять собственного ребенка, слышать, как он смеется, смотрит на тебя. Спрашивает о чем-то. Это просто замечательно.

Через два часа Миногер буквально влетел в комнату.

— Анатолий, срочно одевайся! — прокричал он.

— Что, уже пора?

— Абсолютно точно. У нас несколько поменялись планы. Все делаем на три часа раньше.

— То есть уже пора выходить? А как же грим?

— Не то слово, пора! Мы уже должны быть на подъезде к морю.

— А что, собственно говоря, случилось? С чем связана эта спешка?

— Да какие-то проблемы на границе, подводной лодке пришлось раньше прийти. Хорошо, что хоть сообщить успели. Одевайся, Михаил нас в машине ждет внизу.

Я быстро набросил одежду, которую мне выдал Миногер. Мы вышли из квартиры, спустились по темной лестнице и вышли во двор.

Был теплый, осенний вечер. Окна мягко светились, из-за занавесок плыла тихая и спокойная музыка. Пел то ли Лещенко, то ли Кобзон.

Через 20 минут мы подъехали к морю и пересели в легкую моторную лодку.

— Куда дальше? — спросил я.

— Теперь держим курс в открытое море. По идее, если мы не собьемся с курса, через 10 километров мы встретим нашу лодку, которая повезет нас в Турцию.

— Понятно, главное в этой темноте не заблудиться.

— Ничего страшного, не должны. Я очень хорошо ориентируюсь в море.

Море было темным и на редкость спокойным. Звук нашей моторки разлетался на большое расстояние. Неужели наша лодка ни у кого не вызывает подозрения? Конечно, можно предположить, что в СССР катание на моторных лодках по ночам — это народное увлечение.

— Как тихо, — сказал я.