Ленивые утренние мысли спокойно побулькивали в моей голове, но тут в замке загремел ключ, и я понял, что безмятежное тюремное утро кончилось.

На пороге показался прапорщик, который посмотрел на меня и сказал:

– Разин, на выход.

– Всех не перевешаете, – ответил я.

Прапор усмехнулся и сказал:

– Тебя повесишь, пожалуй! Да тогда зэки всю Бутырку по кирпичикам разнесут.

Пастух посмотрел на меня и засмеялся:

– Вот видишь? А что я тебе говорил!

– Сладкое бремя популярности, – сказал я, – если не вернусь – деньги вдове.

– Давай шевелись, – поторопил меня прапор, – там тебя такая вдова ждет, что закачаешься. Как в «Плейбое».

Понятно, это Маргарита. Кому еще быть, если закачаешься!

Я кивнул Пастуху и, заложив руки за спину, вышел в коридор.

Пока мы шли по гулким переходам, часто рассеченным решетками и сетками, прапор успел-таки обратиться ко мне со своей идиотской просьбой.

Двое вертухаев-прапорщиков повздорили из-за денег. Один купил импортное силиконовое влагалище и принес на работу похвастаться. Другой тут же перекупил его, дав на пять долларов больше, а через полчаса продал зэкам втридорога. Тогда первый потребовал долю с табоша, а второй сказал, поезд ушел. И теперь они хотят, чтобы Знахарь их рассудил. Я подумал, что моим сокамерникам занятно будет послушать тяжбу вертухаев, и согласился высочайше принять их сегодня после ужина.

Наконец мы пришли в камеру для свиданий, и, оставив меня одного, прапор вышел. Через пять минут он привел Маргариту и, подмигнув мне, удалился. Наверное, он подумал, что я тут же брошусь раздевать гостью, и при других обстоятельствах я именно так и поступил бы, но сейчас все мои желания были в моей голове, а не в штанах, так что, холодно поприветствовав ее, я сел напротив и стал ждать.

Маргарита смотрела на меня и молчала.

Я тоже не спешил начинать разговор, и дело было совсем не в том, что я гордо молчу, не желая разговаривать с женщиной, причастной к моему попаданию в узилище. Эти детские дела остались в далеком прошлом. Теперь работала другая логика. Раз она пришла, значит, ей что-то нужно. А раз ей нужно, то пусть сама начинает разговор.

Ну, помолчали мы немного, и Рита заговорила.

– Я не буду рассказывать тебе об Игре, – сказала она, – это лучше получится у Владилена Михайловича. Я думаю, у вас еще будет время поговорить об этом. Но о том, как Игроки выбирают линию игры и как они относятся к тем, кто играет на другой стороне, могу рассказать и я. Для этого моего слабого женского ума вполне хватит.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул я, – давай-давай. Сначала ты сажаешь меня в тюрягу, а потом приходишь с какими-то разговорами. Твоему слабому женскому уму не кажется, что тут что-то не срастается?

Я специально сказал эту глупость, чтобы подразнить Риту, но, похоже, это на нее не подействовало. Она тонко улыбнулась и сказала:

– Не надо, Костя, это не тот уровень. Не строй из себя уголовного дурака, я все равно не поверю.

Я пожал плечами, мол, дело твое, а сам почувствовал, что зря сделал этот, мягко говоря, не самый лучший ход.

– Так вот, Костя. Игрок выбирает себе цвет фишек, и я, а также академик Наринский и еще много людей, с которыми мы играем в одной команде, выбрали Россию.

– Это значит, вы – патриоты? – удивился я, – вот уж никогда не поверил бы.

– Нет, Костя, мы не патриоты. А вот ты, пока еще не дорос до настоящего Игрока, – патриот. И должен вести себя как патриот. Потом, когда ты поймешь, что Игра выше цвета знамени и национальной идеи, ты перестанешь им быть. А пока – извини. Ведь ты живешь в России, любишь Россию и всегда возвращаешься именно в Россию. Разве не так?

– Так. Но ведь ты тоже возвращаешься именно сюда.

– Это только так кажется, – ответила Рита, – мне все равно, где быть, играть за Россию можно из любого места.

– Так тебе что – все равно, за кого играть?

– Теперь уже не все равно. А раньше… Ну что же, могло ведь случиться и так, что я выбрала бы другой цвет фишек.

– И тогда доблестные орлы из ГРУ завернули бы за спину твои красивые руки и выбили бы дурь из твоей красивой, но глупой головы.

– Орлы из ГРУ – да. Но не Игроки. И если Игрок, продвигающий по полю российские фишки, встречается с человеком, играющим, скажем, за Америку, они вовсе не начинают палить друг в друга и не обмениваются ядовитыми фразами. Это – Игра, и она выше национальных интересов.

– Ну да, я слышал, что шпионы из разных стран относятся друг к другу с большим уважением.

Маргарита засмеялась и сказала:

– Мы не шпионы. Для нас шпионы не больше, чем ты, Костя. И вообще, давай не будем об Игре. Поговорите потом с Наринским, вы оба мужики и вы лучше поймете друг друга.

– Понятное дело, мужики. А может, ты еще и знаешь, какие мы с ним мужики? И кто из нас лучше?

– Может, и знаю. Да только это не тема для разговора.

Правильно, подумал я, сам дурак. Действительно, что мне за дело, с кем и когда она спит? Наверное, это ревность, чудовище с гнилыми глазами, на минуту ухватилось за руль в моей голове и заставило меня заговорить о том, о чем говорят только идиоты. Знаю ведь, что из этих разговоров нет выхода, что они не приносят ничего, кроме неприятностей и несчастий, а заговорил. Заворочал языком, как последний кретин!

– Считай, что я ничего на сказал, – произнес я, проклиная свою глупость.

– Хорошо, – согласилась Рита, – а я ничего не слышала. Ты действительно неглупый человек, только иногда несешь ахинею. Однако вернемся к делу. Я хочу поговорить с тобой о вполне конкретных вещах. Поверь, мне совсем не приятно видеть тебя здесь, в тюрьме, гораздо лучше было бы, если бы наш разговор происходил где-нибудь на берегу теплого моря, под шорох волн и так далее. Но я хочу, чтобы ты понял кое-что. Ты сильно вырос. Ты стал слишком самостоятельной фишкой, и не зря Наринский сказал тебе, что ты – Игрок. Это не совсем так, потому что ты не знаешь еще правил Игры, ты ведешь себя, как тебе заблагорассудится, а мы, Игроки, подчиняемся этим правилам, и, уверяю тебя, более жестких правил нет нигде в мире. Ты должен быть Игроком, но сам этого еще не понял. И мне предстоит убедить тебя в этом.

– И для этого нужно было устраивать спектакль с арестом и экстрадицией? Не проще ли было забрать меня на какую-нибудь вашу тайную базу и там обрабатывать до тех пор, пока я не соглашусь?

Маргарита улыбнулась и сказала:

– Мы ничего не делаем своими руками. Это одно из правил Игры. И нет у нас никаких тайных баз и явочных квартир. Также нет складов с просроченной тушенкой, пещер с сокровищами и подземных аэродромов. Все, что нам нужно, делают другие люди, которым и невдомек, чью волю они исполняют. Нам понадобилось изолировать тебя, лишить возможности действия – начинает действовать ФСБ. И никто, кроме тех из нас, кто работает в Конторе, не знает, зачем все это. Все уверены, что схватили уголовника Знахаря. Что будет с тобой дальше – решаем мы, Игроки. И, каким бы ни было наше решение, те, кто будет его исполнять, будут уверены в том, что они действуют в соответствии со своими собственными планами и соображениями.