Полина вдруг вспомнила еще одну деталь. Инга сказала, что там, в парке или в лесу, было очень холодно и небо все в звездах. Получается, нападение произошло ночью. Она лежала на холодной земле, на спине и, когда пришла в себя, увидела небо. Значит, прилетела она именно вчера, а не сегодня утром. Но что она могла делать в лесу ночью? Сама, просто так, она бы туда ни за что не пошла. Получается, ее заманили.

Нет! Вероятно, все было не так. Нападение или похищение могло произойти и в городе. А в лес ее, раненную, увезли умирать. Если так, значит, Инга и сейчас там находится! Но тогда… Тогда это худший вариант из всех возможных: они не смогут ее отыскать.

Да нет же, нет! Инга сказала, что в лесу, или в парке, она была до того, как поселилась в гостинице. Сейчас Полина это точно вспомнила. Инга предположила, что гостиница находится возле какого-то парка. О чем еще она говорила? О том, что все время перемещается, оказывается то в одном, то в другом месте, но больше всего ее пугает гостиничный номер. Там всегда сумерки и какой-то монотонный звук, вызывающий головную боль. Полина вспомнила свое состояние после аварии. Она тоже все время словно перемещалась, и это было крайне мучительно. Но самым мучительным было возвращение в палату. Ее она тоже воспринимала как какое-то ужасное место. А все объяснялось просто: она приходила на время в сознание – боль и ужас накатывали с новой силой и поглощали все ее чувства. Правда, у нее это еще усугублялось слепотой. Те места, в которых она оказывалась в бреду, были видимыми, а палата представлялась огромной черной дырой, наполненной непонятными звуками. Возможно, и Ингу больше всего пугает то место, где она приходит в сознание. Гостиничный номер. Так, может, она лежит без сознания в гостинице? А вот это лучший из всех возможных вариантов!

Нужно срочно обзвонить все гостиницы – городские и пригородные – и узнать, где остановилась Инга Мартиросян.

Полина прошла в прихожую, достала из сумки телефон, вернулась в комнату. Опустившись в кресло, позвонила Виктору, сообщила последние новости, изложила несколько своих версий, попросила выяснить, в какой гостинице остановилась Инга. И стала ждать.

Виктор обещал перезвонить через час. Но прошло уже два, а от него не было никаких известий. Полина попробовала позвонить ему сама, но его мобильный не отвечал, а городской был стабильно занят. Ждать в бездействии она просто больше не могла. Чтобы чем-то себя занять, решила собрать в Интернете информацию об Альберте Мартиросяне. Инга утверждала, что он известный ученый. Вернее, даже не так. С гордостью и самодовольством заявила, что ее муж – великий ученый.

Но никакой информации об этом великом ученом в Интернете не оказалось. Совсем никакой. Ни слова. И, как ни странно, Полину это не расстроило. Наоборот, она почувствовала злорадное удовлетворение, словно отсутствие сведений о Мартиросяне оправдывало ее неприязненное к нему отношение. Великий ученый! Запудрил мозги бедной доверчивой девочке, а сам-то вообще ничего из себя не представляет. Ни одной книги, ни одной статьи не выпустил, даже ни в одной научной конференции не принял участия. Может, он вообще какой-нибудь шарлатан, и не зря его преследуют, совсем разозлившись на Мартиросяна, подумала Полина, но тут же мысленно прикусила язык: преследуют не только Мартиросяна, но и, очевидно, те же люди, повинны в том, что случилось с Ингой.

Полина попыталась представить Ингу, лежащую на полу в гостиничном номере, но перед глазами возникла другая картина. Инга сидит в кресле самолета, слушает музыку – в ушах у нее наушники плеера. По мучительно сдвинутым бровям, по отчаянному излому губ чувствуется, что эта музыка причиняет ей боль. Полина напрягает слух, стараясь расслышать мелодию, но в этот момент раздается страшный грохот. Картинка меркнет, а грохот не прекращается. Он заглушает все звуки, он просто сводит с ума, он длится и длится. И только когда, наконец, смолкает, Полина слышит, как в дверь звонят, настойчиво, взволнованно, кажется, уже отчаявшись дозвониться.

– Что случилось? Почему ты так долго не открывала? – накинулся на нее Виктор, и что-то мягкое и довольно тяжелое плюхнулось ей под ноги. Полина почувствовала, что он внимательно смотрит ей в лицо, и невольно улыбнулась. – Ты меня напугала! Я звонил, звонил. Сначала в домофон, потом, когда меня впустили в подъезд твои соседи, – в дверь. Выглядишь просто ужасно!

– Ужасно? – снова улыбнулась Полина, но уже через силу. – Вот спасибо! – Она постаралась придать своему голосу легкомысленную насмешливость с оттенком обиды. – Что это у тебя? – Полина тронула ногой тот мягкий непонятный предмет, который Виктор плюхнул ей под ноги.

– Сумка. Через три часа у меня самолет. Лечу в Нальчик.

– В Нальчик? – Неприятное чувство кольнуло ее. – Зачем?

– Пойдем. – Виктор задвинул сумку в угол, чтобы не мешалась на дороге, обнял Полину за плечи и повел в комнату, будто это не он, а она пришла к нему в гости. – Садись. – Виктор усадил ее в кресло. Эта его покровительственная забота раздражала, и почему-то, совершенно непоследовательно, она опять разозлилась на Мартиросяна. – Кофе хочешь? – все тем же неприятным заботливым тоном спросил Виктор.

– Не хочу, – сердито отказалась Полина. – Так зачем ты летишь в Нальчик?

– Тогда я себе сварю, – решил Виктор и по-хозяйски отправился на кухню. Полина пошла следом за ним.

– И что там с Нальчиком? – снова спросила она, когда он закончил возиться с кофеваркой.

– Я обзвонил все гостиницы, – с раздражающей нелогичностью стал рассказывать Виктор. – Ни в одной из них Инга Мартиросян не зарегистрирована. Тогда я обратился к Олегу, попросил выяснить, каким рейсом и когда она прилетела. Оказалось, что ни вчера, ни позавчера, ни сегодня девушка с этим именем к нам не прилетала. Скорее всего, в нашем городе ее нет. Такие вот неутешительные новости, – заключил Виктор и поднялся, чтобы налить себе кофе.

– А при чем здесь Нальчик? – не поняла Полина.

– При том, что там все, собственно, и началось, судя по тому, что ты мне рассказала и что я смог выяснить сам.

– Я ничего тебе о Нальчике не рассказывала!

– Ну да, – согласился Виктор и отхлебнул из чашки, – зато рассказывала о горнолыжном курорте Синие Горы, – неторопливо проговорил он и сделал еще глоток. – А это, как оказалось, единственный горнолыжный курорт, действующий круглый год, и находится он в ста двадцати километрах от Нальчика.

– И откуда ты все это узнал?

– Из Интернета, откуда же еще?

– Странно, я тоже пыталась узнать в Интернете про эти Синие Горы, но у меня выходила всякая ерунда.

– Это потому что ты неправильно задавала вопрос. А я уже предполагал, что этот курорт должен находиться где-то недалеко от Нальчика. Видишь ли, оба перевода были сделаны из филиала банка, что находился в аэропорту. Значит, незадолго до полета. Иначе и быть не могло. Ну, представь, какой дурак просто так потащится в аэропорт, чтобы перевести деньги, когда в городе полно банков. Я попросил Олега узнать, куда пятнадцатого августа, когда был сделан первый перевод, летел Мартиросян, и семнадцатого сентября, когда деньги перевели второй раз, – Соловьев. Оказалось, в Нальчик. То есть ездили они в Синие Горы. Причем пятнадцатого августа Альберт Мартиросян вылетел вместе с Ингой.