— А нам долго еще идти?

— На самом деле мы в двух шагах от башни, но преодолеть их не так-то просто.

— Помню-помню. Пока не нарисуешь ногами хитроумный крендель, в гости к старику Орфу не попадешь.

— Ты не вздумай его в лицо стариком назвать, ему еще нет и четырех сотен. Мой отец хоть и не из обидчивых, но вполне может устроить какой-нибудь испытательный пробег миль на сто или подтягивание на одной руке для определения более подходящей кандидатуры на почетное звание старика.

— Нет, обижать такого мужика у меня язык не повернется. Во-первых, он того не заслуживает, а во-вторых, хочется иметь все кости целыми.

Вдали показался наш ужастик, и мы срочно начали складывать его вещи обратно. Перстень положили сверху, крепко завязали платок узлом и положили на землю.

— О, а вы как тут оказались? — раздался удивленный голос Багета. — Когда это успели меня обогнать? Я же несся как молния. Ай-я-яй, и не стыдно издеваться над беззащитным, наивным и доверчивым ужастиком? Брюхо из-за них стер, мозоль на весь хвост заработал, разгоняючи злодеев по дороге, а они взяли и по воздуху перелетели. Правильно, пусть некоторые пешком добираются…

Ужастик отчитал нас по полной программе и демонстративно отвернулся в позе незаслуженно обиженного, ожидая глубокого раскаяния со стороны провинившихся.

После такой речи я даже не стал ничего говорить, а просто подошел и схватил оскорбленного чуть ниже головы левой рукой и намотал его хвост (вместе с мозолем) на локоть. Давление на горло не давало ужику высказать бурный протест, а оказать сопротивление не позволил шок от моего нахального поведения.

— Сонь, мы готовы, можно идти.

Червячок вдруг задергался, бешено вращая глазами, но, когда был подобран узелок с его пожитками, угомонился, уставив на меня гипнотизирующий взгляд своих обиженных глаз.

Следуя рядом, я повторил все движения принцессы. Как и в прошлый раз, после замысловатых ходов туда-сюда-обратно следовало движение спиной до упора в стену Малиновой башни.

— Ба, какие люди к нам пожаловали! — прогремел Орф, едва мы переступили порог замка.

До чего неприятен хруст собственных костей! Любят же некоторые обниматься, хоть в доспехах приходи в гости.

— Папа, ты его сейчас задавишь, — поспешила на помощь Сонька.

— Да я же любя, — рассмеялся Орф, разжимая свои тиски.

Смерть в дружеских объятиях, наверное, не сильно отличается от любой другой. «Интересно, Багет, находясь под моей задницей, чувствовал себя так же или ему было немного легче?» — промелькнуло в голове, а вслух я произнес:

— До боли в суставах рад снова видеть вас.

— Видишь, дочка, вот это — наш человек! Не то что твой второй: три перелома после первого знакомства. И вообще он странный какой-то — обиделся на меня из-за пустяков.

— Что еще за второй? — Я был заинтригован.

Орф уже открыл рот для ответа, но блондинка не дала ему этой возможности.

— Папа, я их позже сама познакомлю, — непререкаемым тоном остановила она отца и, не желая развивать начатую тему, спросила: — Ты нас так и будешь держать в прихожей?

— Обижаешь, дочка. У меня в столовой все давно накрыто. Так что вперед. Дорогу на второй этаж помнишь?

Я кивнул. Но только мы двинулись к лестнице, как раздался дикий вопль Багета:

— На помощь! Спасите, меня преследует жуткий зверь!

Воспользовавшись моим кратковременным пленом в объятиях хозяина дома, ужик отмотался с руки и решил разведать окружающую обстановку. Однако он не знал, что для чересчур любопытных посетителей в прихожей Малиновой башни жила Кристя. Кошечка размером с лошадь чрезвычайно заинтересовалась двигающейся ниткой и устроила на нее охоту.

— Это наш ползающий приятель. Она его не задавит? — слегка испугался я.

— Кристя, свой! — гаркнул любитель жестких объятий и, повернувшись ко мне, спросил: — Его тоже за стол звать будем?

— Нет! — одновременно сказали мы с Сонькой.

Орф внимательно посмотрел на нас и усмехнулся:

— Ну, пусть тогда порезвятся братья наши меньшие.

При хорошем воображении червячка еще можно было посчитать меньшим, но вот киску…

Пока мы поднимались по лестнице, Багет что-то кричал про монастырь, бессердечных искусителей и людское коварство. Наконец дверь в столовую закрылась, и надоедливый голос затих.

— Ну, рассказывайте, как добрались, — сказал Орф, когда мы уселись за стол.

Неужели опять придется просидеть перед морем еды, пока я не отчитаюсь о проделанной работе? Желудок, он ведь тоже требует к себе человеческого отношения. А при том обилии изысканных блюд, которые уже жадно поглощались глазами, может серьезно обидеться. Эти мысли, похоже, слишком четко отразились на моем лице, потому как повелитель снов поднял обе руки вверх и прогремел:

— Виноват, виноват. Все разговоры потом. Ну, с возвращением, зятек!

В первую нашу встречу это обращение меня слегка шокировало, но потом я привык. Видимо, в Сонном царстве традиции такие — если ты позволил себе нечто большее, чем просто поцеловать девушку, то автоматически приобретаешь тестя.

Нравится мне пировать в обществе Орфа. Только что был приятный туман в голове и невыносимая тяжесть в желудке (видимо, я с лихвой перекрыл его потребности), однако стоило гостеприимному хозяину сделать легкое движение рукой — и тяжесть исчезла, хмеля тоже поубавилось. В общем, самые комфортные условия для непринужденной беседы.

— Тангор — это серьезно, — сказал хозяин Малиновой башни после моего рассказа. — И твой красный воин мне тоже не понравился. Если он то, что я про него думаю…

Орф задумался, вытаскивая из глубин памяти давнюю информацию.

— Воин в красном однажды наделал большого переполоху в наших краях. Назывался он «мерцающим рыцарем» из-за своей способности перескакивать из реального мира в Сонное царство и обратно. Поговаривали также, что это особый вид вампира, поглощающего боевое искусство своих жертв. Сколько он тогда хороших бойцов перебил, вспомнить страшно!

— И что, никто не смог ему противостоять? Неужели не нашлось достойного противника?

— О чем и речь, парень-то мерцающий. Как только он чувствовал, что перед ним более сильный соперник, то в мгновение ока перемещался в Сонное царство. Затем отыскивал себе несколько жертв послабее, побеждал их, отбирая вместе с жизнью их боевое мастерство, и снова — к сильному бойцу. Для «мерцающего рыцаря» почти никакого риска.

— И что в итоге с ним случилось?

— Был у нас в те времена один могучий колдун. Если мне не изменяет память, величали его Кузюрбан Миченгоский — имя для волшебника редкое, двойное. Да и дар чародейства у него тоже редкий — пересыльный.