На бетонных плитах почти возле самого моря сидел очень уважаемый в Приморске человек и думал о подполковнике Гринчуке. В своем кабинете сидел не менее уважаемый в Приморске человек, подполковник Сергеев и думал о Гринчуке. Не спал в своей постели мэр Приморска и думал о Гринчуке.

Капитан милиции Стоянов телефонным звонком разбудил своего бывшего однокурсника, работавшего, кстати, в родном гринчуковском областном управлении милиции, и почти два часа выслушивал информацию, легенды и слухи о Зеленом.

Абрек, который так и не уснул, сидел с Синяком и Котиком, перетирая возможные варианты завтрашнего дня.

О Гринчуке думали Владимир Родионыч, Полковник, Мастер, дремлющий на заднем сидении автомобиля, Лёвчик, спрятанный на всякий случай в подвале Большого дома, Виталик и Калека, пытавшиеся залить водкой почти панический страх перед будущим…

О Гринчуке думали десятки людей: и те, кто его знал хорошо, и те, кто всего несколько часов назад даже не догадывался о его существовании.

Был у Гринчука такой талант – привлекать к себе внимание людей.

А еще он хорошо умел слушать. Слушать так, что у человека возникало желание рассказать все. Вот, как у Аркаши Клина.

– Нет, ты прикинь. Я, значит, шесть лет назад сел. Ну, дело, сам понимаешь, житейское, хочешь зарабатывать – иди работай. Хочешь иметь бабки – крутись. Я не докрутился.

А идея, между прочим, была толковая. Лохи сами бабки несли, еще и уговаривали… Я так и не въехал, кто меня спалил. Менты приняли, суд и все такое… Восемь лет за мошенничество. Да нет, ничего, я не в обиде… Лоханулся так лоханулся. Жизнь – она как у рыб. Ты жрешь тех, кого можешь сожрать, пока не найдется тот, кто сожрет тебя.

Шесть лет я отмотал на зоне. На красной зоне, между прочим, но не ссучился и к куму стучать не ходил. Нет, в шизо тоже не ходил… Честно тянул лямку. Претензий ко мне не было ни у людей, ни у товарищей начальников.

Только вот и писем отсюда не было. Года через полтора – как отрезало. Я и бабе своей писал… Не жене, нет, так, иногда друг другу спину грели… Не ответила. Пацанам, знакомым… Не поверишь, даже бывшим одноклассникам писал. Никто не ответил. Как вымерли.

Через шесть лет меня выпустили. Два года скостили. И что я? Я, как дурак последний, вскочил в поезд – и сюда. Приехал – и что? Меня встретили сразу, как я вышел из машины. Не менты встретили, а свои, знакомые.

Встретили и говорят – езжай ты, Аркаша, из родного города куда подальше. Никто тебя здесь не ждет. Посадили в тачку и вывезли, уроды, из города. Из моего города, между прочим. Я здесь, между прочим, родился и, между прочим, вырос. Мои родители здесь похоронены. На первое дело я тут шел… Да я тут на все дела ходил. Меня все знали… Я же никогда не зарывался. Что нужно было – отстегивал в общак. Не лез, не стучал… За что?

И я сказал себе – Аркаша, сказал я, эти уроды думают, что смогут тебя выгнать из родного города, который тебе снился шесть лет на зоне. Аркаша, сказал я себе, ты не сможешь себя потом уважать, если позволишь им тебя вышвырнуть, как грязную тряпку. И я вернулся в город. Я даже пришел к своей бывшей бабе. Увидел, что у нее все хорошо, что она держит кафе на набережной, что у нее так никого и не появилось, и не увидел, когда она позвонила Глиняному.

А как я испугался, когда понял, что меня не будут пугать и бить, а просто возьмут и убьют!

Убьют за то, что я хочу вернуться в свой город. Вы можете в такое поверить? Я по глазам вижу – можете. Вы опытный, бывалый человек. Вы сразу вызываете доверие. И любого другого я бы просто послал… Не смотрите, что я культурный и начитанный, я бы послал любого мента, если бы он мне предложил работать на него, так далеко, что он по дороге туда совершенно забыл бы, что нужно вернуться. Но теперь, когда они меня убивали, я буду работать на вас.

Я не понимаю, чем может вам помочь человек, не бывший в Приморске целых шесть лет, но если это для того, чтобы я мог остаться в своем городе… Я готов. Я могу даже козырять вам, если нужно. Не нужно? Ну, и слава богу!

Аркаша Клин уснул почти счастливым на диване в номере Гринчука. Он время от времени стонал, переворачиваясь с боку на бок, но выражение лица было самым умиротворенным.

За окном серело. Гринчук потер переносицу. Можно, конечно, попытаться подвести некоторые итоги. Или не стоит? Это можно сделать и после нескольких часов сна.

Не раздеваясь, Гринчук упал на кровать. Всё, товарищ организм, можно вырубаться. Подъем – в семь часов тридцать минут. И, пожалуйста, без снов.

Гринчук уснул.

И спал до семи часов тридцати минут. Без сновидений. Он всегда с пониманием смотрел фильм про Штирлица.

Солнце за окном уже светило вовсю. Шторы были задернуты неплотно, и яркая полоса солнечного света перечеркивала стену спальни.

С каким настроением должен проснуться подполковник Гринчук, у которого пропала любимая женщина, спросил себя подполковник Гринчук. С хреновым.

С очень хреновым?

Гринчук встал, сделал несколько упражнений на растяжку.

Старый я уже, подумал Гринчук.

– Старый я! – сказал Гринчук, рассматривая себя в зеркало в ванной.

Отражение не возражало – старый так старый.

Аркаша все еще спал.

– Аркаша, подъем, – безжалостно скомандовал Гринчук. – Подъем!

Аркаша сел на диване. Потер лицо, взъерошил волосы. Открыл глаза:

– А я думал, что вы мне приснились.

– Извини, не оправдал, – развел руками Гринчук. – В девять чесов ровно сюда придет подполковник Сергеев. Он будет сильно не в духе, возможно даже будет повышать голос и угрожать. К этому моменту мы должны быть чистыми, выбритыми и позавтракавшими. Я лучше переношу скандалы на полный желудок.

Аркаша встал с дивана.

– А еще я не исключаю появления некоего Большого Олега, – добавил Гринчук. – И вот с ним у нас может также произойти серьезный разговор. Этот может явиться даже раньше подполковника Сергеева.

Аркаша проснулся.

– И зачем к вам может прийти Олег? Извините, я помню, когда его еще называли просто Олегом, без Большого. Был так себе мальчик, шустрый – и всё.

– Время сейчас такое, – Гринчук сел в кресло. – Шустрое. У меня лет пять назад стажировался лейтенант. Шустрый. Сейчас борется с экономическими преступлениями в звании полковника. Чему удивляться, что шустрый мальчик Олег стал Большим Олегом и держит теперь этот город?

– Я и не удивляюсь. Я констатирую факт.

* * *

– И это остается фактом! – сказал Владимир Родионыч Полковнику.

Они в кои веки вместе завтракали, сидя на летней веранде загородной резиденции Владимира Родионыча.

– Факты – упрямая вещь, – согласился Полковник, намазывая булочку маслом. – И я с ними не собираюсь спорить. Да, Гринчук в Приморске. Кроме того, в Приморске уважаемый Абрек с двумя своими людьми…