Наконец я устраиваюсь на деревянной скамейке Джаспера, которую она просмотрела, и пишу электронные письма на ноутбуке, упираясь коленями в подбородок, потому что скамейка в пятнадцать сантиметров высотой.

На следующий день я лезу в сеть и нахожу тридцатидолларовое решение проблемы – трость с сиденьем. Это алюминиевая трость, которая раскладывается и превращается в табуреточку на трех ножках. Производители выпустили ее для пожилых людей, а также «страдающих астмой, артритом, фибромиалгией; перенесших хирургическую операцию на бедре или ноге; имеющих травмы спины» – и так далее, список длинный.

Трость-сиденье прибывает через несколько дней, и как же она мне нравится. Теперь я ношу ее повсюду. Во-первых, это же трость, своего рода посох, что очень по-библейски. Во-вторых, если подумать, все скамейки в метро, кресла в автобусах и стулья в ресторанах абсолютно точно нечисты. Складной стул не особо удобен (его пластиковое сиденье не больше фрисби, а из-за сгорбленной позы побаливает спина). К тому же мне не избежать косых взглядов прохожих и нагоняев от охраны разных учреждений. («Что вы делаете?» – спросил охранник в комплексе Time Warner Center. – «Просто сижу, друга жду». – «Здесь сидеть нельзя. Вставайте»). Однако трость-сиденье – это мой личный островок чистоты. Он дает мне немного покоя и безопасности.

Боже! Ты Бог мой,

Тебя от ранней зари ищу я…

Псалтирь 62:2

День 36. Религиозный статус: все еще агностик. Мне немного легче произносить слово «Бог», и я больше не потею, говоря его вслух, исключительно благодаря частым повторениям. Но беспокойство сменилось расстройством. И, честно говоря, скукой.

Библейский Бог поразительно интерактивен. Он не остается в стороне, а постоянно общается с людьми. Бог проводит сорок дней с Моисеем на горе, диктуя ему заповеди. Бог учит Иезекииля печь хлеб и даже дает рецепт с пшеницей, чечевицей и полбой. Бог борется – физически борется – с Иаковом на островке пустыни под названием Пенуэл. В результате Иаков получает перелом бедра и новое имя Израиль, которое означает «боровшийся с Богом». (Между прочим, некоторые считают, что с ним дрался не Сам Бог, а один из Его ангелов; но, так или иначе, это был контакт с божественной сущностью.)

Я не рассчитываю на уровень взаимодействия, который был у патриархов. Не думаю, что Бог продемонстрирует на мне двойной нельсон. Однако у меня даже не получается ощутить Его присутствие.

Я молюсь трижды в день. Как это ни удивительно, в Библии нет определенной квоты на молитвы, но трехразовый распорядок – утром, в обед и вечером – кажется мне беспроигрышным вариантом. Я по-прежнему использую готовые молитвы из Библии. Сегодня беру трогательный отрывок из Псалтири (62:2):

Боже! Ты Бог мой,

Тебя от ранней зари ищу я;

Тебя жаждет душа моя,

По Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной…

Это прекрасная молитва. В ней есть две мощные метафоры – во-первых, жажда Бога, во-вторых, любовь к Богу, подобная любви мужа к жене. Но, несмотря на мощь молитвы, я отвлекаюсь во время чтения. «Не забыть бы зарядить мобильный… Нам нужна мелочь для прачечной-автомата».

Праведник ненавидит ложное слово…

Притчи 13:5

День 37. Ну и врун же я. Я знал, что порой говорю неправду, но когда стал обращать на это внимание, оказалось, что масштабы моего вранья поистине ужасающи. Как и в случае с желаниями, пытаюсь фиксировать ежедневные нарушения.

Примеры за сегодня.

• Я наврал Джули, сколько в Starbucks стоит доступ в интернет: сказал, что восемь долларов, а на самом деле десять. Хотел, чтобы она раздражалась на двадцать процентов меньше.

• Я дал фальшивый адрес электронной почты религиозному журналу под названием «Проезжие», потому что не хотел, чтобы меня завалили спамом.

• Я сказал подруге, детской писательнице, что моему сыну очень понравилась ее книжка про печенье, которую мы даже не открывали.

• И наврал любезному Берковицу, который проверял, нет ли разнородных нитей в моей одежде. И продолжаю делать это как минимум раз в неделю. Берковиц звонит – обычно в восемь утра, когда Джули еще спит, – и спрашивает, нельзя ли зайти к нам, чтобы вместе помолиться. Если бы я соглашался каждый раз, он переехал бы к нам жить. И я вру. «Сегодня не могу, мистер Берковиц. Важная деловая встреча». «Извините, мистер Берковиц, я приболел. Горло дерет, голова раскалывается – в общем, по полной программе».

Я не вру по-крупному. Не поднимаюсь до масштабной лжи вроде «Я был в тюрьме с другом Леонардом»[48]. Я вру незначительно. Это ложь во спасение. Полуправда. Лакировка действительности.

Я такой опытный врун, что однажды отредактировал для Esquire статью про «уклончивые комплименты». Если ваш друг снял отвратительный фильм, что вы ему скажете? Я предложил несколько вариантов, например: «Ты снова это сделал!» или «Потрясающие титры!».

Я всегда считал, что такая фильтрация правды необходима в человеческих отношениях. Без маленькой лжи возобладает хаос. Начнутся разводы, увольнения и удары по самооценке. Я видел фильм «Лжец, лжец» с Джимом Керри. Я знаю, каково это.

Но если строго воспринимать Библию, надо избегать любой лжи. (Важное отступление: некоторые исследователи считают, что заповедь «не лжесвидетельствуй» должна толковаться у́же – изначально она относилась ко лжи под присягой. К несчастью для врунов, есть масса других отрывков, в которых запрещается обман любого рода, включая Притчи 6:16,17, где «язык лживый» называют «мерзостью».)

В книге «Почему Десять заповедей так важны»[49]священник из Флориды Джеймс Кеннеди говорит, что незначительное и безобидное вранье – на самом деле грех. Представьте себе ситуацию: вы договорились встретиться с подругой, но вам хочется остаться дома и смотреть телевизор. Вы не хотите ранить ее чувства и поэтому говорите, что больны. Подруга приходит к вам домой с кастрюлей куриного супа – и видит, что вы здоровы. Она больше никогда не сможет вам доверять. Поэтому, по мнению Кеннеди, лучше сразу сказать правду.

Итак, по крайней мере нужно лгать меньше. Я выбираю поэтапный метод. Первая цель – перестать врать сыну, а потом двигаться дальше. Я постоянно говорю ему неправду, особенно за едой. Вот классический пример: «Еще один кусочек». Он ест кусочек, а я продолжаю: «Хорошо, теперь еще один» – и так далее.

Впрочем, Джаспер не меньший обманщик. Ему разрешают смотреть телевизор только во время еды, и поэтому он пытается растянуть ужин на несколько часов. Стручок зеленой фасоли наполовину скрывается у него во рту и свисает с губы, словно сигарета.