Затем Заточка залез в самолет, Уэйд мчался за ним по пятам. Свинец ударил в бронированный корпус. Другая пуля просвистела сквозь люк, когда его закрывали, и ударилась о внутреннюю стену. Уэйд захлопнул люк, запер его и вздохнул с облегчением.

– Кто-нибудь пострадал?

– Эти уроды не умеют стрелять, – сказал ему Рыжий, и Заточка только улыбнулся.

– Ладно. – Уэйд склонился над пультом управления, коснувшись стартера. Ответом было лишь кашляющее ворчание. Гром вдруг напрягся.

Ни Заточка, ни Рыжий ничего не сказали, хотя и поняли, что что-то не так. Они заняли свои места, по обе стороны от Уэйда.

Ставни все еще были на месте, и в маленькой каюте горел электрический свет. Снаружи, разумеется, ничего не было видно.

Ловкие пальцы Уэйда двигались быстро. Попытка врагов проникнуть в каюту «Громового жука» не удалась. Неисправность двигателя достигла опасных размеров. Опасного для людей на борту, потому что вынужденная посадка в долине может обернуться катастрофой.

– Просто поедем, – решил Уэйд.

В тот же миг в каюте началась бурная деятельность. Убирающиеся крылья были втянуты, гусеничные тракты выпущены, и через несколько минут «Громовой жук» уже не был самолетом. Это был танк, определенно необычной конструкции, но выглядевший достаточно грозно.

Уэйд случайно глянул наружу. Как он и подозревал, враги под руководством Квестера притащили динамит. Впереди, на пути «Громового жука» лежало наспех срубленое дерево, а вокруг него были навалены камни, образуя баррикаду. Без сомнения, к ступенькам тоже были приставлены валуны.

Джим предпочел бы прогреть мотор еще немного, но не решился медлить. Подав сигнал остальным, он распахнул передние ставни. «Громовой жук» задрожал, затрясся, но не сдвинулся с места.

– К предохранителю! – донесся снаружи голос Охотника. – Быстро!

Уэйд попытался выжать из двигателя все, что возможно. «Громовой жук» попятился, пол опасно накренился, а затем двинулся вперед. Он подполз к дереву, преграждавшему ему путь. Поврежденные моторы загудели еще пронзительнее.

Медленно, как настоящий жук, «Громовой жук» вскарабкался по баррикаде. С глухим стуком он перевалил через нее как раз в тот миг, когда рядом упала граната. Уэйд прибавил скорость, и танк, снова оказавшись на ровном месте, начал двигаться быстрее. «Пикап хороший, – подумал он, – но моторы могут заглохнуть в любой момент. Быстрее, сейчас же…»

Граната взорвалась слишком далеко, чтобы причинить какой-либо вред. Откуда-то издалека доносились выстрелы и крики. Уэйд направил Громового жука вперед со скоростью тридцать миль в час, направляясь прямиком к перевалу.

Горные валы с обеих сторон становились все ближе. Справа была река Арго, текущая с огромной скоростью. Тень Минотавра на мгновение упала на них, когда они обогнули выступ скалы; затем они оказались в ущелье. Шум за их спинами становился все тише.

«Громовой жук» набирал скорость, но его мотор то и дело начинал сбоить. Уэйд нахмурился. Если мотор заглохнет…

Сначала они должны добраться до укрытия. И единственным надежным убежищем был город-крепость Минос.

Солнце клонилось к западному валу обледеневших скал, тени деревьев и кустов удлинялись. Джим Уэйд огляделся. Заточка был занят тем, что поправлял новую повязку на руке Рыжего, собираясь заменить временную, импровизированную более основательной. Оба мужчины выглядели оборванцами и были измазаны кровью, но Уэйд знал, что они способны на многое. Так и должно быть! Если его подозрения верны, им предстоит тяжелая борьба.

Значит, за этим стоит герцог Солент! Евразиец был опасным противником. Он был не только беспринципен, но и хитер, и, без сомнения, хорошо продумал свои планы. Но что стояло за всей этой тайной? Что за неведомое сокровище долины? И при чем тут маленькая статуэтка минотавра, которой владел Гэлбрейт? Материал, из которого она была сделана, даже не был мрамором. Мысль о том, что это какой-то другой драгоценный металл, казалась нелепой. И статуэтка не была старой. Жрецы сделали ее для Гэлбрейта, когда профессор посетил Минос.

Уэйд с сомнением покачал головой, направляя Громовержца через перевал в большую долину. Впереди лежал постепенно поднимающийся склон, поросший лесом и кустарником. Выше располагались фермы. Но проезжая мимо них, Уэйд увидел, что странно построенные здания опустели. С крыш не поднимался дым, на лугах печально мычал скот.

Теперь опасности преследования не было. Но двигатель в любой момент мог заглохнуть. Мотор работал все хуже и хуже. Один раз он и вовсе заглох, и Уэйду пришлось возиться с ним минут пятнадцать, прежде чем он снова ожил.

Рыжий и Заточка молча наблюдали. Коротышка нашел среди снаряжения еще один метательный нож и принялся точить его. Рыжий курил отвратительную черную сигару, которую, как утверждал Дирк, привезли из геенны.

Местность продолжала подниматься. Река лежала справа, скрытая за частоколом невысоких утесов, от которых под острыми углами к плато – равнине протянулись овраги. Впереди Уэйд увидел высокий вал городской стены и ворота, открывающиеся на север. Он пошел дальше по дороге, по которой вел «Громового жука».

Кашлянув, двигатель вновь заглох, а потом снова заработал. Машина сильно нуждалась в ремонте. Уэйд пожалел, что не оставил ее в Сингапуре, пока работы не были закончены. Но если бы он это сделал, у него не осталось бы времени. Итак было опасно мало. Герцог Солент уже приобрел какую-то власть в долине. Но каким образом ему это удалось?

«На эти вопросы можно будет ответить позже», – подумал Уэйд. А пока самое главное – доставить Громовой жук в Минос, где он не попадет в руки Солента и не будет уничтожен. Конечно, если в городе у него остались друзья и союзники.

Страна тайн и древнего очарования! А теперь она наводнена убийцами, худшими представителями цивилизации внешнего мира. Для Уэйда, который так долго жил в затерянной долине, подобное вторжение казалось почти святотатством. Неуместность современных ружей, ручных гранат, портовых крыс и наемных убийц на Миносе казалось ему несправедливым. Как черное пятно грибка на мраморной статуе чистой красоты.

Уэйд вспомнил давний день, когда разбойники напали на уединенный китайский буддийский храм, чудо из нефрита, бронзы и черного дерева. Тогда он чувствовал то же самое. И в то время он не испытывал угрызений совести, расстреливая бандитов из пулемета, потому что их оружие превосходило его собственное. И однажды, в безмолвных твердынях Тибета, сражаясь в воздухе с ревущими самолетами, он взглянул вниз и увидел унылую, аскетичную громаду ламаистского монастыря на фоне снежной вершины. Он стоял здесь веками, не тронутая жадностью, ненавистью и злом.

А теперь Минос – каким-то образом обесцененный, оскверненный Солентом и его убийственной командой…

Впереди маячила великая стена. Налево и направо тянулась она, высокая и мрачная, ничем не украшенная, если не считать часовых, которые расхаживали по стенам – крошечные силуэты на фоне угасающего дня. Дорога вела прямо к высоким бронзовым воротам, в три раза выше человеческого роста, украшенным резьбой с изображением Минотавра. Уэйд направил машину прямо на барельеф.