23 января 1340 года на базарной площади Гента Эдуард III провозгласил себя королем Англии и Франции. Он руководствовался не только своими наследственными правами по линии матери (подстрекаемый еще и Робером Артуа), но также и тем, что если он объявит себя французским монархом, то фламандцы, не опасаясь, что их обвинят в измене, смогут сражаться против Филиппа, посчитав того узурпатором. Более того, провозгласив себя королем Франции, он более не сможет находиться в феодальной зависимости от Филиппа и платить ему подать за пользование своими же землями.

В развитие этого плана Эдуард включил эмблему французского монарха – королевские лилии – в свой герб, и, таким образом, английские львы (или леопарды) оказались изображенными на одном геральдическом поле с французскими королевскими лилиями. Изменив герб, Эдуард принял девиз «Dieu et Mon Droit» («Бог и мое право»). Филипп, как ни странно, не выразил недовольства тем, что Эдуард включил в свой герб лилии (как внук французского короля он был вправе использовать этот символ), зато возмутился тем, что на геральдическом гербе английские львы – символ затерявшегося в море бедного острова – расположены выше французских лилий, символа власти великой Франции. В Англии не все одобрили акцию Эдуарда. Англичане не любили французов, и парламенту пришлось принять статут, установивший, что ни при каких обстоятельствах – ни в настоящем, ни в будущем – англичане не могут подчиняться французским законам.

Филипп VI не отваживался дать Эдуарду III решающее сражение в Северной Франции и потому ограничивался военными действиями в Гаскони и осадой английских замков в Аженуа. В 1337–1339 годах французы активизировались на море, совершив рейды на английские порты Рай, Фолкстон, Дувр, Харвич и Плимут, а также на остров Уайт. Высадившись в том или ином английском порту, французы грабили город, убивали сопротивлявшихся, сжигали то, что могло гореть, и уходили обратно в море. В 1338 году пострадали от французов и Нормандские острова. Захватив большинство из них, французы удерживали острова до 1340 года. В 1338 году французы также захватили английские корабли, коги «Кристофер» и «Эдуард». В то время как англичане грабили Ле-Трепор и Булонь, ни один их собственный город на восточном и южном побережьях страны не чувствовал себя в безопасности: французы могли ударить в любой момент, подойдя к городу на галерах – гребных судах, гораздо меньше, чем английские коги, зависевших от ветров и приливов-отливов.

Эдуард III испытывал серьезные материальные затруднения. Для оплаты наемников и содержания на континенте английской армии требовались значительные расходы. Эдуард брал кредиты у итальянских банкиров, а также у английских и фламандских купцов. Когда деньги заканчивались, Эдуард прибегал к новым кредитам, но они шли на частичное погашение старых. За шерсть, привезенную в Нидерланды, удалось выручить меньше, чем ожидалось. Дела обстояли настолько плохо, что Эдуард в Брюгге заложил собственную корону, но рассчитаться с кредиторами не сумел. Ему было необходимо быстро склонить чашу весов в свою пользу, для чего следовало достать необходимые деньги в Англии, собрать большую боеспособную армию и разбить наголову французов в генеральном победоносном сражении. 13 февраля 1340 года Эдуард возвратился в Англию, чтобы достать денег; отъезд был унизительным. Ему пришлось оставить в заложниках нескольких знатных аристократов и даже королеву Филиппу, а также пообещать, что вернется с деньгами, а если без них, то сам станет заложником, пока не найдутся деньги.

Во время отсутствия в Англии Эдуарда английский парламент тщательно обсуждал целесообразность расходов, вложенных в проводившуюся кампанию, и рассматривал насущный вопрос, при каких условиях можно ввести в стране дополнительные налоги. В марте 1340 года Эдуард появился в парламенте и использовал все королевское красноречие, чтобы склонить парламентариев на свою сторону. Он объяснил, что если не собрать денег, то его честь будет посрамлена, все свои земли во Франции он утратит, а сам сядет в тюрьму за долги. Далее он заверил парламент, что не собирается ни объединять два государства, ни предпринимать какие-либо акции в Англии в качестве французского короля. Парламент удовлетворил пожелание Эдуарда и ввел налог в размере девятой части от имущества населения. Кроме того, парламентарии обложили налогом священнослужителей. Правда, они решились пойти навстречу английскому королю на определенных условиях, но Эдуард даже не стал эти условия обсуждать, согласившись их неукоснительно выполнять. Удалось Эдуарду договориться и с лондонскими купцами, предоставившими новые займы.

Армия, собранная Эдуардом для усиления группировки, все еще пребывавшей на континенте, состояла из солдат феодалов, наемников и рассчитывавших разбогатеть на войне волонтеров. Численность армий, воевавших в Средневековье, явно преувеличивается хронистами. Все же можно хотя бы примерно определить численность армии Эдуарда, набранной после его возвращения в Англию, исходя из количества кораблей, собранных для ее перевозки на континент. Правда, хронисты приводят разные данные. По Ланеркосту, для перевозки этой армии на континент использовали 147 кораблей; Ле Бейкер приводит другие данные – 260 кораблей. Однако хронисты тех времен не расходятся в данных о количественном составе французского флота (около 200 кораблей) и сходятся на том, что французский флот был больше английского. Тогда, вероятно, флот Эдуарда состоял не более чем из 150 судов. Но часть этого флота (около 50 судов) была необходима для перевозки продовольствия, лошадей и дам – приближенных королевы Филиппы, отправлявшихся за море к своей госпоже. Для перевозки солдат, стало быть, оставалось около 100 кораблей. Стотонный ког мог вместить максимум сто человек (включая двадцать пять членов команды), но в собранном флоте были, наверное, корабли и меньшей грузоподъемности. Тогда, по примерным расчетам, эта армия Эдуарда состояла не более чем из пяти тысяч солдат в соотношении три лучника к двум тяжеловооруженным всадникам.

В июне 1340 года, когда флот Эдуарда был готов выйти в море, англичане узнали, что флот французов направляется к Слейсу, порту при впадении в море Звина и Хонде (северо-восточнее Брюгге). Англичане сочли, что французы намереваются вторгнуться в Англию или воспрепятствовать их кораблям пересечь Английский канал. Тогда Эдуард решил не отправляться в Дюнкерк или Остенде, чтобы высадить армию, а дать бой французскому флоту. Это было рискованное решение, приведшее в изумление английского канцлера, архиепископа Стратфорда, и тот, когда не смог уговорить Эдуарда отказаться от опрометчивой акции, отказался от должности и вернул Эдуарду Большую государственную печать. Эдуард вызвал к себе адмирала Роберта Морли и спросил его мнение. Морли поначалу служил Эдуарду II, затем примкнул к партии, свергнувшей этого английского короля, при Эдуарде III принимал участие в шотландских кампаниях, пока наконец не перешел на флотскую службу. Он с успехом командовал морскими налетами на французское побережье и в феврале 1339 года стал адмиралом Севера. Морли высказался против боя с французским флотом, пояснив, что это сражение связано с большим риском. Его поддержал и опытный фламандский моряк Джон Краббе. В свое время он был наемным пиратом на службе у шотландского короля, затем попал в плен к англичанам, после чего сражался на их стороне, дослужившись до капитана. Эдуард возмутился и холодно сообщил всем троим, что они могут остаться в Англии, а он не преминет сразиться с французами. Эдуард успокоился лишь после того, как Морли и Краббе пошли на попятный, заявив, что не могут возражать королю и готовы выйти с ним в море, чтобы дать бой французскому флоту.