– Если бы он знал правду, то был бы еще несчастней.

– Но это совсем другое дело. По крайней мере, вы были бы вместе!

Трисия с горечью улыбнулась:

– Ненадолго.

– Но лучше, чем ничего…

– Для меня – да, – сказала Трисия, – но не для Стива. Это единственный человек, которому после всего придется собирать осколки. Нет, Лиз. Я не могу с ним так поступить. Я слишком люблю его.

Элизабет переполняло восхищение самоотверженностью Трисии. Но в то же время она не сомневалась в том, что Трисия поступает неправильно. Ее решение еще больше ранит Стивена, когда тот узнает правду. Особенно тогда, когда… уже ничего нельзя будет исправить.

Трисия сжала ее руку.

– Обещай, что никому не скажешь, особенно Стиву. – Из темных впадин на Элизабет смотрели умоляющие глаза. – Обещай мне, Лиз!

Элизабет опустила глаза и уставилась на линолеум.

– Обещаю, – произнесла она, вытирая слезы уголком салфетки.

– Я знала, что могу тебе доверять. – Трисия повеселела. – Как ни странно, я рада, что встретила тебя. Может быть, через много лет после моей смерти ты расскажешь Стиву, что я действительно любила его. Но тогда это уже не будет так больно. Просто… я хочу, чтобы он знал. Ты могла бы это сделать для меня?

Элизабет была слишком потрясена, чтобы ответить, и просто кивнула в ответ. Ей хотелось сказать Трисии, как ей жаль, что… И как она рада, что познакомилась с ней. Но, оказалось, ни один звук не смог сорваться с ее губ. Однако Трисия словно читала ее мысли.

– Не жалей меня, пожалуйста, – сказала она. – Когда я впервые узнала, это был ужас. Я не хотела верить в то, что говорили врачи. Но теперь уже не так тяжело. Я смирилась с этим. Раньше смерть сильно пугала меня. Я считала, что это самое ужасное, что вообще может быть.

– Но ведь это так и есть! – возразила Элизабет.

– Нет, – ответила Трисия, слегка покачав головой. – Жизнь без любви – хуже смерти.

Элизабет приложила к глазам скомканную салфетку, которую вновь выудила из кармана халата.

– А что с твоей семьей? Как они отнеслись к этому?

Трисия безропотно пожала плечами:

– Не думаю, чтобы они уже смирились. Они все еще верят в выздоровление. В глубине души они все знают, но с этим все-таки трудно свыкнуться. Вчера я видела, как папа разглядывал альбом с мамиными фотографиями и плакал. Я испытала жуткое чувство. Я была его последней опорой. Как он будет жить без меня?

– Для Стива это тоже будет нелегко, – осторожно напомнила ей Элизабет.

Боль исказила лицо Трисии.

– У него это пройдет. Вот увидишь. Так ему будет легче. Только помни о своем обещании, Лиз! Я рассчитываю на тебя.

– Я… – Элизабет открыла рот, чтобы сказать Трисии, что не понимает, как можно сдержать такое ужасное обещание.

Но она не смогла сказать «нет», глядя на умоляющее лицо Трисии.

В этот момент вошла одна из медсестер. Трисия в последний раз стиснула руку Элизабет:

– Прощай, Лиз! Спасибо за заботу. Первый раз в жизни Элизабет поняла, как обреченно может звучать слово «прощай».

Элизабет в оцепенении доехала до дому, почти не вникая в болтовню Джессики, которая сидела рядом. Она была слишком погружена в мысли о Трисии. Если бы только нашелся способ убедить Трисию, какую она совершает ужасную ошибку, что не говорит Стивену правды. Трисия казалась такой уверенной в том, что поступает правильно, хотя было видно, что ей это причиняет жуткую боль. Элизабет хотела бы рассказать все брату, но это тоже было невозможно. Обещание есть обещание, и не важно, что внутренне она убеждена в другом.

– Элизабет Уэйкфилд, ты не слушаешь ни слова из того, что я говорю, – вклинилось ворчание Джессики в ее безрадостные мысли.

– Что? – Элизабет посмотрела на сестру. – Прости, Джес. Я просто думала о другом.

– Что может быть более важным, чем это? – недовольно спросила Джессика. – Самый знаменитый человек в Ласковой Долине действительно заинтересовался мной. Разве это не самая потрясающая новость, которую ты когда-либо слышала?

Элизабет уже и забыла про Джереми Фрэнка.

– А-а, это. Конечно. Я действительно рада за тебя.

– По тебе что-то незаметно. Слушай, что с тобой случилось? С момента, как мы выехали из больницы, ты ведешь себя, как загипнотизированная или вроде того. В чем дело?

– Ни в чем, – соврала Элизабет. Втягивать в это Джессику было бесполезно. Кроме того, Джессика не умеет хранить секреты.

– Ты все еще сердишься на меня за то, что я свела Стива с Карой? – спросила Джессика.

Элизабет вздохнула:

– Просто я считаю, что ты не должна в это вмешиваться. Вот и все.

– Я сделала это, чтобы Стиву было лучше, – настаивала Джессика. – Ему самому было слишком трудно что-то предпринять, а я его просто слегка подтолкнула.

– Ничего себе – слегка подтолкнула! Это скорее напоминает езду на буксире, – укорила сестру Элизабет.

– Да, но ведь это помогло? Сейчас у него есть Кара, и о Трисии он забыл.

Элизабет нахмурилась. В это время они свернули на аллею, ведущую к дому. Сомнения, как крошечный червячок, вдруг начали раскручиваться в ее душе. Может, Джессика права? Может, Стивену действительно нравится Кара? Это казалось невероятным, но ведь Стивен был так обижен разрывом! В таком состоянии его легко можно подтолкнуть в сторону Кары. Элизабет оставалось молиться, чтобы Джессика оказалась не права.

Следующая неделя для Элизабет была мучительной. В школе она с трудом сосредоточивала внимание на словах учителей. В домашней работе был сплошной завал – когда она открывала книгу, то видела там только грустное, решительное лицо Трисии. И слышала ее голос: «Обещай мне, что не скажешь Стиву!» Но это обещание разрывало сердце Элизабет! Как она может просто стоять в стороне и бездействовать, когда два человека, которые ей так дороги, страдают? Каждый раз интуиция подсказывала Элизабет, что размолвка Трисии и Стивена – это ошибка. В то же время она не могла нарушить свое слово. В конце концов, это было решение Трисии. Имеет ли она право вмешиваться?

Дело осложняли распространившиеся слухи о том, что у Трисии появился новый парень. Элизабет знала, что это ложь, но, несомненно, было много людей, которые этому верили. В пятницу между уроками, когда Элизабет направлялась в раздевалку, к ней привязалась Кэролайн Пирс, одна из самых больших сплетниц в школе.

– На прошлой неделе я видела, как ты на лужайке разговаривала с Трисией Мартин, – сразу же приступила к делу Кэролайн.

Ее бесцеремонный взгляд никак не вязался с внешним видом – классической гладкой прической и строгой английской блузкой с длинными рукавами.