[8] 常 cháng чан — обычный/постоянный; 常大 cháng dà чан-да — «почтенный/старший Чан».

Мо Жань слегка улыбнулся и как всегда перевернул все с ног на голову, решив покаламбурить:

— О, вы тот самый Дачан[9], давно хотел с вами познакомиться! Прошу прощения за мою невнимательность! Тогда тот другой человек…

[9]大常 dàcháng дачан — «слишком часто»; чиновник-распорядитель обрядами в храме предков императора. От переводчика: звучит также как 大肠 dàcháng — анат.прямая кишка.

Почтенный «Дачан» ответил:

— Хе-хе-хе, молодой господин Мо, вы еще можете прикидываться дурачком и утверждать, что видите меня впервые, но в этом месяце из тридцати дней пятнадцать вы ночевали в комнате Жун-эра. Вы ослепли? Как можно не узнать его?

Ни один мускул не дрогнул на лице Мо Жаня. С улыбкой взглянув на Жун Цзю, он заявил:

— Это наговор, я приличный человек, а не какой-нибудь извращенец! Я не мог провести ночь ни с тремя, ни тем более с девятью детьми[10]!

[10] От переводчика: Мо Жань опять каламбурит, нарочно искажая слова господина Чана:

 儿 эр ér — «ребенок», а также приставка к имени, придающая ему уменьшительно-ласкательное значение; Мо Жань дословно говорит «Я не мог спать с Сань-эром и Цзю-эром», где 三儿 сань эр sān ér — «три ребенка» 儿的 jiǔér цзю эр — «девять детей».

Жун Цзю покраснел от гнева и еще крепче прижался к груди господина Чана, поливая его одежду горючими слезами:

— Мо… молодой господин Мо, я знаю, что мой статус очень низок и в приличном обществе нет места таким, как я, поэтому никогда не смел требовать многого. Я... я бы не решился прийти сюда, если бы вы не нанесли мне такую большую обиду… а теперь вы... вы говорите, что не знаете меня... я… я…

Играя роль несправедливо обиженного, Мо Жань возмущенно парировал:

— Я в самом деле понятия не имею, кто ты. Я даже не знаю, мужчина ты или женщина. Не понимаю, каким образом мы могли с тобой встречаться?

— Еще вчера ночью господин Мо пользовался моими услугами, как можно так быстро охладеть? Господин Чан, господин Чан, пожалуйста, заступитесь за меня! — еще крепче вцепившись в человека по фамилии Чан, он заплакал навзрыд.

Лицо Сюэ Мэна, все это время слушающего эти речи, сначала посерело, а потом стало багрово-красным, нахмуренные брови судорожно дернулись. Если бы не его статус молодого хозяина, который, несмотря ни на что, должен быть сдержанным и вежливым с гостями, он бы уже давно спустил с горы этих сучьих пидорасов.

Господин Чан погладил Жун Цзю по голове, мягко произнес несколько слов утешения, после чего поднял голову и сурово произнес:

— Госпожа Ван, Пик Сышэн известен как праведная духовная школа, однако молодой господин Мо — подлый и низкий человек! Жун-эр тяжело трудился, чтобы заработать эти деньги и выкупить себя из публичного дома, а сейчас он остался без медяка в кармане. Этот юноша не только плохо обращался с Жун-эром, но и отнял его потом и кровью заработанное имущество. Моя семья Чан не взращивает небожителей, однако мы честные торговцы, а богатство и хорошая репутация могут открыть многие двери. Если эта благородная школа не удовлетворит нашу жалобу, я сделаю все, чтобы вашему ордену не было места в землях Сычуани!

Растерявшаяся от такого напора Госпожа Ван поспешила ответить:

— Э… господин Чан, пожалуйста, не гневайтесь. Я… я…

Мо Жань про себя холодно усмехнулся, видимо эта семья торгашей солью достаточно богата, но при этом этот господин «Дачан» не мог сам выкупить Жун Цзю, вынуждая его продавать себя. По-любому, здесь что-то нечисто.

Однако эти мысли никак не отразились на его лице. Широко улыбнувшись, Мо Жань сказал:

— Оказывается, глубокоуважаемый Дачан — человек состоятельный, старший сын купца из Ичжоу. Ох, вы умеете себя подать, так внушительно и впечатляюще! Очень польщен нашим знакомством! Восхищаюсь и преклоняюсь перед вами!

На лице «почтенного Дачана» тут же появилось высокомерное выражение:

— Хм, хорошо, когда человек знает свое место! Раз уж мы во всем разобрались, молодой господин Мо, признайте свою ошибку и впредь не напрашивайтесь на неприятности. Вещи, что забрали у Жун-эра, можете вернуть прямо сейчас?

Мо Жань рассмеялся:

— Странный вы человек. Исходя из ваших же слов, чтобы заработать, ваш Жун-эр каждый день принимает множество «гостей». Даже если у него что-то пропало, почему в этом обвиняют именно меня?

— Ты!.. — Господин Чан заскрежетал зубами, но в итоге все же смог взять себя в руки и изобразил улыбку. — Ладно, я сразу понял, что он будет отпираться и изворачиваться! Госпожа Ван, вы же сами видите, как неразумно ведет себя молодой господин Мо. Несмотря на свою вину, он не желает признаваться. Я больше не могу тратить время на разговоры с ним. Вы, как хозяйка ордена, должны решить эту проблему!

Госпожа Ван, в самом деле, была женщиной простодушной и неконфликтной, поэтому от такого давления она разволновалась еще больше и заговорила сбивчиво и сумбурно:

— Я… А-Жань… Мэн-эр…

Увидев, что его мать находится в затруднительном положении, Сюэ Мэн решительно выступил вперед:

— Господин Чан, на Пике Сышэн строгая дисциплина, если ваши слова правдивы, и Мо Жань действительно позарился на чужое и прелюбодействовал, он, конечно, будет строго наказан. Но пока вы обвиняете его лишь на словах, есть ли у вас доказательства его проступка?

 Господин Чан усмехнулся:

— Зная, что от вашего ордена всего можно ожидать, я поспешил предъявить наши требования госпоже Ван до возвращения Мо Жаня, – прочистив горло, он начал перечислять, — Слушайте внимательно: у Жун-эра пропало два ху[11] жемчуга, десять серебряных слитков, пара золотых браслетов, пара заколок из жадеита и нефритовая подвеска в виде бабочки. Достаточно обыскать Мо Жаня, чтобы убедиться в моей правоте.

[11] 斛 hú ху — мера сыпучих или жидких тел, равная 51,77 л, т.е. 2 ху = 103,5 литра.

Мо Жань перебил его:

— С чего вдруг вы будете меня обыскивать?

— Я же говорил, на воре и шапка горит, — господин Чан приосанился и, гордо вскинув подбородок, заявил, — госпожа Ван, какое наказание на Пике Сышэн положено за разврат и воровство?

Женщина прошептала:

— Это… делами ордена занимается мой муж, я правда… на самом деле… я не знаю…

— Отнюдь, погодите-ка, я думаю, что госпожа прекрасно знает, но намеренно не говорит, чтобы выгородить своего племянника. Ха-ха, никогда бы не подумал, что Пик Сышэн такое грязное и порочное место…

— Все, хватит! Моя тетя сказала, что она не знает, значит она не знает. Может прекратите давить на беззащитную женщину?

Наконец, даже у Мо Жаня лопнуло терпение. Ему донельзя наскучил весь этот фарс. Даже