Пока Эллис обдумывала все это, ноги сами несли ее в нужную сторону. Когда она очнулась от своих мыслей, поворачивать назад было поздно — Юджин и Кэти уже увидели ее. А, будь что будет! И Эллис решительно зашагала вперед.

Когда она подошла ближе, обрадовавшаяся Кэти бросилась ей навстречу. Эллис обняла и поцеловала девочку, погладила ее по голове и заботливо поправила съехавшую набок панамку. Потом взяла ее за руку и они пошли к тому месту, где ждал их Юджин.

Оказавшись в нескольких шагах от него, Эллис как ни в чем не бывало весело сказала:

— Привет!

— Мое почтение, — с деланным безразличием ответил Юджин.

Он не сделал ни единого движения в ее сторону. Все еще дуется, отметила она про себя и решила, что выяснять ничего не станет. В конце концов они ничем не обязаны друг другу. И долго терпеть его неприязнь она тоже не будет — возьмет и уйдет.

Тем временем Юджин вскользь оглядел ее фигуру в красном с белой отделкой купальнике, состоящем из двух самостоятельных частей, соединенных между собой спереди двумя тонкими перемычками. Он оценил ее вид по достоинству, но его глаза были спрятаны за темными очками и она не видела его взгляда.

Мало того, что Юджин на нее дулся непонятно из-за чего, так еще и Кэти вдруг выразила свое недовольство.

— Почему ты так поздно пришла? — выговаривала ей девочка. — Я ждала тебя, ждала, а ты все не шла. Я хотела с тобой поиграть. Я думала, что ты про меня забыла. Ну, где ты была?

— Что же это за день такой неудачный! — воскликнула Эллис полушутя-полусерьезно. — Все на меня сегодня обижаются.

— А кто на тебя еще обиделся? — с интересом спросила Кэти. — И за что? Расскажи, расскажи!

Юджин насмешливо взглянул на Эллис — мол, интересно, как она выпутается из этого щекотливого положения. Но ответ ее поразил его своей неожиданностью и задел струны ревности, о которых он даже не подозревал.

— Извини, я не хотела тебя огорчить, — начала Эллис, обращаясь исключительно к Кэти. — Я сегодня проспала, а потом встретила Курта, своего знакомого, который живет в том же отеле, что и я. Он пригласил меня выпить кофе в баре. У меня не было причин для отказа. Мы немного поболтали. Потом он предложил прогуляться или вместе пойти на пляж. Но тут я подумала, что ты уже, наверное, ждешь меня, и отказалась от прогулки с Куртом. По-моему, он на меня немного обиделся. Но я надеюсь, что ты, — она выделила голосом последнее слово, — меня простишь.

Эллис мысленно уже ругала себя за то, что рассказала про Курта. Из-за ее несдержанности Юджин мог подумать, что она способна флиртовать — а, может быть, и не только флиртовать — с каждым встречным. Какой ужас! А с другой стороны, если она ему хоть чуточку дорога, пусть немного помучается, поревнует. Что сделано, то сделано и назад не вернешь.

Кэти погладила ее по руке и, заглядывая ей в глаза, проговорила:

— Я тебя уже простила.

— Спасибо, — проникновенно сказала Эллис, — одной проблемой меньше.

Она присела рядом с Кэти и тепло улыбнулась ей. Девочка обвила ее руками за шею, прижалась головкой к ее щеке и тихо спросила:

— Эллис, а ты любишь того дядю?

— Какого дядю? — искренно не поняла Эллис.

— Твоего знакомого из отеля, — пояснила Кэти.

Эллис с облегчением выдохнула. Кэти, сама того не зная, бросила ей спасительную соломинку.

— Да что ты, дорогая! Я его почти совсем не знаю, мы едва знакомы.

Если бы она решилась в этот момент посмотреть на Юджина, то увидела бы, как напряженные мускулы на его лице расслабились, взгляд потеплел и уголки губ дрогнули в еле заметной улыбке.

— А меня ты любишь? — допытывалась Кэти.

— Конечно, люблю, — искренно ответила Эллис. — Разве можно не любить такую красивую, такую хорошую, такую любознательную девочку!

— А папу ты любишь? — решила до конца выяснить все отношения Кэти.

— Папа у тебя просто замечательный! — ушла от прямого ответа Эллис.

— Так, ну все, хватит, — не выдержал «замечательный папа». — Кэти, ты уже перегрелась на солнце, пошли купаться!

Юджин взял дочь на руки и побежал с ней в воду. Она визжала, брыкалась, поднимала столбы брызг, и далеко разносился ее заливистый смех.

Эллис осталась на берегу. Среди вещей и игрушек Кэти она увидела небольшой альбом для рисования и стала его перелистывать. Рисунков было не очень много.

На первых листах неумелой рукой юная художница изобразила цветочки, двух полосатых кошек с большими ушами и длиннющими хвостами. А дальше шли домики, немного кривобокие, с несимметричными окнами, длинными каминными трубами над крышами. Около домов везде можно было видеть человечка — палочки-ножки, палочки-ручки, на голове шляпа.

Эллис догадалась, что Кэти рисовала отца и дома, которые он проектировал. На нескольких рисунках большой человечек держал за руку маленького человечка и они шли по дорожке, вдоль которой стояли зеленые деревья с высокими коричневыми стволами. Большой человечек был в брюках, маленький — в короткой юбочке и с большим бантом на голове. «Папа с дочкой на прогулке» — так мысленно назвала Эллис эту картинку. И оказалась права. Внизу под рисунком корявыми печатными буквами были написаны два слова: «Папа» и «Кэти».

Невозможно было не заметить, что на этих изображениях не хватало еще одного человечка, под которым детская рука вывела бы слово «мама».

А вот и последний рисунок: синее море, желтое солнце над водой, по волнам плывет белый корабль, на борту стоят рядом три фигуры — две уже знакомые, мужчина и девочка, а третья — чуть меньше мужской фигуры, в длинном платье. Маленькая фигурка помещалась между большими. Детские ручки соединялись с руками взрослых.

Эллис пристально смотрела на этот рисунок, и на ее глаза наворачивались слезы. В детстве она сама неплохо рисовала. В школьные годы учитель рисования, заметив у девочки определенные способности, занимался с ней индивидуально, не беря при этом никакой платы. Но Эллис, загруженная делами по дому и саду, не могла уделять рисованию много времени и постепенно забросила это занятие. На работе ей, правда, приходилось делать разные наброски, но не для души. А рисовать для души не было настроения. В последнее время Эллис сделала для своей квартиры, чтобы она не казалась слишком унылой, несколько карандашных рисунков и акварелей, изображавших места, в которых прошло ее детство. Иногда она думала, что когда-нибудь в будущем обязательно серьезно займется рисованием и живописью.

Эллис взяла коробку карандашей, лежавшую рядом, и на чистом листе бумаги быстро набросала смешного ослика, запряженного в повозку, в которой сидели мужчина, женщина и маленькая девочка. Под рисунком она написала крупными печатными буквами: «Кэти от Эллис».

В этот момент до нее донесся призывный крик Кэти:

— Эллис, иди к нам скорее!