– Пермяков? – переспросила Ася.

– Да, Генка Пермяков по кличке Пермяк. И, кстати, с конца марта по начало июня меня здесь не было. Уезжал по делам. Так что подруга ваша никак не могла в это время со мной общаться.

– С-с-спасибо! – Ася попятилась и, видя, что Лебедев прирос к месту, ухватила его за полу куртки и потянула за собой. – Спасибо!

– Уголовник он, что ли? – спросил Лебедев, когда они оказались в относительной безопасности лифта.

– Кто? – спросила Ася.

– Пермяков.

– С чего ты взял?

– Ну, раз у него кличка…

– Это ничего не значит. Клички и в школе бывают, и в институте. Да мало ли где…

– А у тебя какая была кличка?

Ася задумалась. Да не было особо никакой клички. Аська и Аська.

– А у тебя?

Двери лифта разъехались, и Ася с Лебедевым оказались лицом к лицу с невысоким типом с маленькими злыми глазками, так и норовившими просверлить дырку в обоих сыщиках одновременно. Волосы на голове мужчины полностью отсутствовали, что позволило Асе предположить: это и есть тот самый Пермяк, о котором они только что разговаривали с Ивановым. И, чтобы убедиться в собственной правоте, она радостно произнесла:

– Здравствуйте, Геннадий… – отчества Пермякова Ася не знала, поэтому замолчала.

– Игоревич! – буркнул тот. – Вы вверх?

– Нет, мы выходим! Пошли, Федор!

– Это же был Пермяков? – спросила Ася у охранника.

– Так точно, – с нескрываемой досадой ответил тот.

За время, пока Ася с Федором знакомились с обитателями «Плазы», доблестного секьюрити словно подменили. Если поначалу он откровенно пялился на Асю, то теперь в его глазах явственно читалось: «Шли бы вы отсюда». Очевидно, ему не понравилось, что они попались на глаза высокому начальству. А вдруг они из племени настырных продавцов, что терроризируют обитателей офисов, навязывая свои товары, а он проморгал, не пресек их вторжение на вверенную ему территорию. В другое время Асю это обстоятельство огорчило бы, но только не сейчас. Ей просто необходимо было задать интересующий ее вопрос.

– Надо же! А здесь у вас работал охранник – прямо одно лицо с ним. Такой же упитанный, лысый и галстук как у вас. Красивый…

– Галстук – это форма. Он у всех наших одинаковый. А насчет упитанности – это вы что-то путаете, гражданка.

– Да нет же, – настаивала Ася, с восхищением глядя в глаза секьюрити. – Я точно помню. И кармашки такие же, и погончики.

Она протянула руку, словно собираясь потрогать погон форменной рубашки охранника, и он инстинктивно отпрянул.

– У нас в отряде толстых нет и не было никогда, – заявил он, как припечатал. – Наш командир – сторонник здорового образа жизни, и никому спуску не дает. Пузанов-отставников на работу не берет, отсеивает уже на стадии резюме.

– И все-таки… – не желала сдаваться Ася.

Тут за ее спиной пришла в движение и зашуршала по полу карусельная дверь.

– Пройдите, гражданка, – категоричным тоном потребовал охранник, – не стойте на проходе.

Ася вышла на улицу мрачная, терзаемая чувством неудовлетворенного любопытства – настолько сильным, что его можно было заметить невооруженным глазом. А если этот глаз к тому же смотрел сквозь лупу влюбленности, подобно лебедевскому, то у его обладателя просто не могло не возникнуть желания пойти на что угодно: на любой риск, безумство, проявить геройство, но помочь это любопытство удовлетворить.

– Ась, – сказал Федор, неловко беря девушку под руку, – не расстраивайся. Я тебе к утру нарою информацию про всех этих типов – и Иванова, и Пермякова, и толстолысого неизвестного с синим галстуком. Чесслово, нарою.

– Хорошо. – Лицо ее слегка посветлело.

Освободившись из лебедевского захвата, Ася сама взяла его под руку, отчего душа программиста возрадовалась, и парочка побежала на маршрутку.

– Значит, вы считаете, что история насчет похожих людей – охранника, детектива и собственника «Плазы» – фейк? – спросила Кристина, когда Ася с Лебедевым наперегонки рассказали историю посещения бизнес-центра. – Ермолаева все это выдумала?

Ася пожала плечами, а Лебедев уверенно заявил:

– Самый что ни на есть!

– Но зачем ей это было нужно? – задумчиво произнесла Кристина и посмотрела на Молчанова.

– Я бы не был так категоричен, – после непродолжительной паузы ответил тот. – На видео девушка вполне убедительна. Одно из двух – либо она отличная актриса, либо кто-то сознательно вводил ее в заблуждение.

– Актриса! – Кристина вспомнила беспокойные руки Киры.

– Меня больше беспокоит ребенок, о котором говорила Наташа, – сказала Ася.

– Ну, предположим, насчет ребенка это только гипотеза… – произнесла Кристина, но Ася не дала ей закончить мысль.

– Гипотеза или нет, мы должны ее проверить, – с горячностью заявила она.

Кристина вытащила из принтера чистый лист бумаги.

– Для этого мы должны выяснить, чем она занималась до замужества, – она поставила на листе цифру 1, обвела ее в кружок, а рядом написала: «Кира до Ермолаева». – Два, попытаться выяснить, куда она каждую пятницу ездила и кому платила деньги.

На листке появилась двойка в кружке и лаконичная надпись: «Поездки». Кристина покусала губу и написала правее и выше «поездок» слово «ребенок».

– Кстати, деньги платить можно не только ребенку, – сказала она, немного подумав, и пририсовала после слова «ребенок» жирный вопросительный знак.

– Шантаж? – предположил Молчанов.

– Да, – согласилась Кристина, и под словом «ребенок» дописала «шантаж», а еще ниже: «долг», «кредит», «ипотека». – И еще насчет наследства, которое, по словам Наташи, она получила незадолго до смерти.

Она нарисовала тройку и рядом написала: «Наследство».

– У кого будут еще предложения? – спросила она, обводя взглядом коллег.

– Хочешь сказать, – Асины глаза радостно заблестели, – что мы…

– Мы будем расследовать Ермолаевых! – радостно закончил за нее Лебедев.

Ася слегка поморщилась – ее, как выпускницу филологического отделения, смущало подобное построение фразы, но суть Федор выразил верно. Слово было за Кристиной, и она не стала испытывать терпение коллег.

– Будем!

Тут колокольчик над входной дверью взорвался приветственной трелью, извещая о приходе Рыбака, и обсуждение дела Ермолаевых пришлось отложить.

Иван возвращался в офис со смешанным чувством. С одной стороны, он гордился собой, пусть даже предметом гордости была банальная смена колеса, с другой – боялся Асиного настроения. Вдруг за время его отсутствия произошло еще что-нибудь, вдребезги разбившее отношения, которые они с Асей выстраивали день за днем и которые он – вот дуботряс! – наивно считал практически вечными и нерушимыми. И вот на! Из-за какой-то сумасшедшей девицы все пошло вразнос.