Она ровесница революции, поэтому на ее долю выпало увидеть воочию: и обе войны, и голод, и разруху, и репрессии и послевоенное восстановление народного хозяйства.

— Где ваша малая родина, откуда родом?

— Родилась я, соколик, на Рязанщине, в деревне Кирицы — славной земле, воспетой великим Есениным. Мама рано отошла в мир иной. Отец через некоторое время женился, ведь у него на руках оставалось четверо деток. После этого мы переехали в Москву. Прямо хочу сказать, жилось нелегко, но мы не испытывали большой нужды. Жили, как многие в городе, от зарплаты до зарплаты. Жизнь тратили на то, чтобы зарабатывать на нее. Все работали, нищеты народ не знал. Я старалась по жизни идти прямо, понимая, что счастье каждым куется в труде. Сегодня ерничают по этому поводу. Но так было. Философствовать о смысле жизни человека не было времени. Помню, как-то один из моих коллег сказал: не отравись смыслом: каждый день разбавляй его жизнью. А жизнь была в работе.

— Анна Ильинична, где и как вы вступили в трудовую деятельность?

— После окончания 7 классов, поступила в ФЗУ, если кто не знает, это фабрично-заводское училище. Оно было организовано при фабрике Гознак, где я тогда трудилась. Приходилось нелегко, работала и училась, училась и работала. Учителя-наставники у нас были опытные. Среди них был и Цезарь Львович Куников, ставший во время войны Героем Советского Союза.

Этот человек руководил десантным отрядом, состоявшим в основе своей из 305-го отдельного батальона морской пехоты, командиром которого он был. Это он захватил плацдарм на «Малой Земле». Жизненный путь Куникова до совершения подвига был настолько интересен, что не могу не отметить вам, по каким жизненным дорогам он шел. Он и слесарил на фабрике «Союз», и работал токарем на тормозном заводе. В 1928 году поступил в военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде, но вскоре заболел, и его отчислили из учебного заведения по состоянию здоровья.

В 1930 году он вернулся в Москву, а на следующий год поступил в МВТУ имени Баумана. Учился много и упорно, окончил два вуза: Московскую промышленную академию и Московский машиностроительный институт имени Бубнова. По окончании их сразу же поступил на работу мастером токарного отделения при Московском заводе шлифовальных станков. А вскоре он становится начальником технического управления Наркомата машиностроения СССР.

Когда началась война, Цезарь Львович попросился на фронт, непременно во флот. Воевал в составе Азовской флотилии и Черноморского флота.

А какой гостеприимный был наш наставник. Всячески опекал он нас, молодых подопечных. Не раз мы ходили к нему домой по приглашению в гости. Это по его настоянию я окончила курсы машинописи и стенографии, которые мне очень пригодились при работе в органах госбезопасности.

— Кстати, а как вы попали в органы военной контрразведки?

— Неожиданно это было. Помню до сих пор даже, какая погода была. Это был яркий, солнечный день 1938 года. Меня пригласил кадровик и приказал по вызову отправиться на Лубянку. А мне всего двадцать два года. Испугалась и стала перебирать в памяти, где я могла нагрешить — время-то окружало нас суровое. Оказалось, замолвил обо мне доброе словечко, а потом и навел на меня один из работников фабрики Гознак, который некоторое время трудился в НКВД.

Пришла в приемную. Представилась. Кадровый работник провел со мной собеседование. Прошла испытание успешно. Вышла из кабинета, а голова от волнения, как чугунная. Скоро на новой работе я познакомилась с будущим мужем Леонидом — начальником секретариата одного из особых отделов НКВД. В 1939 году супруга откомандировали в район боевых действий — Халхин-Гол. Я через некоторое время поехала за ним, а как же — за иголочкой и ниточка, если хочешь сшить семейное полотно. Судьба схватила в свои объятия, — меня назначили на должность машинистки-делопроизводителя особого отдела НКВД 2-й танковой бригады и присвоили звание младшего лейтенанта.

— Там же развивались события по всем параметрам и правилам военного жанра. Как же в таких условиях было жить или выживать?

— Действительно, условия жизни были тяжелые. Но жизнь не имеет другого смысла, кроме того, какой мы ей придаем. Жили, как кто где устроился: в землянках и блиндажах, избушках и самодельных развалюхах. Водных источников не было вблизи. Живительную влагу привозили в цистернах. Наверное, оттуда привилось чувство цены и сбережения воды. До сих пор оно у меня живет. Переживаю, когда из крана капает.

* * *

— Известно, что после командировки в Монголию вы вскоре возвратились в столицу. Какие причины столь спешного переезда в Европу?

— Да, в Европу пришлось срочно переезжать по семейным обстоятельствам. На Дальнем Востоке появился первенец. В 1940 году родилась дочь Ирина. Весной того же года в Монголии возникла эпидемия чумы, поэтому муж отправил меня с дочкой в Москву, тем более ожидался второй ребенок. Прибыла в столицу, как сейчас помню, 21 июня 1941 года, а на следующий день война. Вскоре родился сын Вадим. Когда ему исполнилось восемь месяцев, попросила родственницу присмотреть за малышом, а сама вышла на службу. Определили мне должность секретаря-машинистки в ОКР СМЕРШ НКО СССР Артиллерийской академии.

С учетом того что Академия была одним из головных научных центров в области орудийно-пушечной тематики, приходилось готовить серьёзные документы по этим вопросам даже самому Сталину, как говорится, напрямую. Степень ответственности — высочайшая, бумагу для этого подбирали лучшую, из имеющейся в отделе. Документы подобные сопровождала внимательная вычитка, чтобы не пропустить вкравшихся ошибок.

— Говорят, вы одна из немногих сотрудниц, которые выезжали из Москвы в командировки на фронты — на передовую? С какой целью?

— С учетом того что кроме машинописи я владела стенографией, мне пришлось совершать командировки на передовую. Машина, самолет и… пекло.

— И кого вам приходилось стенографировать?

— Записывала отчеты возвратившихся из-за линии фронта агентуры военной контрразведки, а также показания при допросах важных немецких военнопленных. Нередко приходилось передавать фронтовому руководству сугубо секретную информацию из Центра, которая подлежала передаче, только устно. Были и такие поручения.

— Доверяли, значит.

— Наверное…

— Попадали в переплеты на передовой?

— А как же? И под артобстрелы попадала, и под бомбежки. Были случаи, когда фашистские асы гонялись за нашей машиной. Видать родилась со счастливой судьбой — божья милость превосходит наше понимание.

Ведь недаром говорится, что уже при покачивании колыбели решается, куда склоняется чаша весов судьбы. Я, наверное, из тех, для которых колыбель оказалась счастливой.

При артобстрелах и бомбежках приходилось и глохнуть, и слепнуть на мгновение, а песок с осыпавшихся окопов так и норовил залезть то в рот, то за воротник.

— А после окончания военной службы, где приходилось трудиться?

— Когда сняла погоны, еще до пятидесяти девятилетнего возраста работала служащей в органах военной контрразведки. Время — ткань, из которой состоит наша жизнь. Я скажу вам, что каждый человек хочет жить долго, но не хочет стареть. Вот и я не захотела стареть и пошла работать.