— Дьявольщина просто. — Дале тряхнул головой и начал переминаться с ноги на ногу.

Эдвард молчал. Гюдбранн знал, что он ждет, что скажет он, Гюдбранн.

— Почему похоронщики не унесли его? — спросил наконец Гюдбранн.

— Они его унесли, — сказал Эдвард. — Они приходили вчера вечером.

— А зачем тогда они принесли его обратно? — Гюдбранн заметил, что Эдвард пристально смотрит на него.

— В штабе никто не приказывал приносить его обратно.

— Может быть, недоразумение? — спросил Гюдбранн.

— Может быть. — Эдвард достал из кармана тонкую недокуренную сигарету, отвернулся от ветра и осторожно зажег ее. Сделав пару затяжек, он послал ее по кругу и продолжал: — Те, кто уносил его, утверждают, что его положили в братскую могилу на участке «Север».

— Раз так, его должны были закопать?

Эдвард покачал головой:

— Их не закапывают сразу, их сначала сжигают. А сжигают днем, чтобы ночью русские не увидели огонь. К тому же ночью эти новые братские могилы открыты и не охраняются. Кто-то, верно, вытащил оттуда Даниеля ночью.

— Дьявольщина просто, — повторил Дале, взял сигарету и жадно затянулся.

— Так, значит, они сжигают трупы? — спросил Гюдбранн. — Зачем, в такой холод?

— Я знаю, — сказал Дале. — Из-за мерзлоты. Когда весной температура резко повышается, земля оттаивает и мертвецы вылезают из земли. — Он нехотя отдал сигарету. — Прошлой зимой мы похоронили Форпенеса прямо за линией обороны. А весной снова наткнулись на него. А может, лисы выкопали. Вот так вот.

— Вопрос-то не в этом, — сказал Эдвард. — Как Даниель попал сюда?

Гюдбранн пожал плечами.

— В прошлый раз дозор нес ты, Гюдбранн. — Эдвард закрыл один глаз, а другим, своим циклоповым глазом, уставился на него. Гюдбранн глубоко затянулся, медля с ответом. Дале закашлялся.

— Я четыре раза проходил мимо этого места, — ответил Гюдбранн, отдавая сигарету. — Но его тогда здесь еще не было.

— Эти следы идут поверх последних следов сапог. А ты говоришь, что проходил мимо этого места четыре раза…

— Какого черта, Эдвард! Ты и сам видишь, что Даниель лежит там! — оборвал его Гюдбранн. — Разумеется, кто-то приволок его сюда, и, скорее всего, на салазках. Но если ты послушаешь, что я тебе говорю, то поймешь, что этот кто-то притащился сюда уже после того, как я был здесь в последний раз.

Эдвард ничего не ответил, вместо этого он с явным раздражением выдернул оставшийся окурок сигареты из поджатых губ Дале и с сожалением посмотрел на мокрые отметины на папиросной бумаге. Дале снял с языка приставший табак и исподлобья посмотрел на него.

— Ну скажи мне ради бога, для чего мне делать что-нибудь подобное? — спросил Гюдбранн. — И как бы я умудрился утащить труп с участка «Север» и притащить его сюда, да еще так, чтоб меня не заметили караульные?

— Ты мог идти через ничейную полосу.

Гюдбранн скептически покачал головой:

— Эдвард, ты думаешь, я больной? На кой мне труп Даниеля?

Эдвард еще два раза затянулся сигаретой, бросил окурок на землю и наступил на него сапогом. Он делал так всегда, хотя не знал зачем, — просто видеть не мог догорающие окурки. Снег заскрипел, будто застонал, когда Мускен поворачивал пятку.

— Нет, я не думаю, что ты приволок Даниеля сюда, — сказал Эдвард. — Потому что я не думаю, что это Даниель.

При этих словах Дале и Гюдбранн вздрогнули.

— Ну конечно, это Даниель, — сказал Гюдбранн.

— Или кто-то с таким же телосложением, — сказал Эдвард. — И такими же нашивками на форме.

— Мешок… — начал Дале.

— Ага, значит, ты видишь, что это не тот мешок, да? — с издевкой спросил Эдвард, но посмотрел при этом на Гюдбранна.

— Это Даниель. — Гюдбранн сглотнул. — Я узнал его сапоги.

— И ты предлагаешь нам попросить похоронную команду просто взять и снова унести его? — спросил Эдвард. — Даже не рассмотрев его поближе. На это ты и рассчитывал, не так ли?

— Иди ты к черту, Эдвард!

— После этого случая я не уверен, кто из нас двоих к нему раньше отправится, Гюдбранн. Сними с него мешок, Дале.

Дале недоуменно уставился на товарищей, глядевших друг на друга, будто два быка.

— Ты слышал? — крикнул Эдвард. — Разрежь мешок!

— Я бы лучше не стал этого…

— Это приказ. Давай!

Дале продолжал колебаться, в нерешительности переводя взгляд с одного на другого. Потом он посмотрел на окоченевшую фигуру на ящиках с боеприпасами, пожал плечами, расстегнул камуфляжную куртку и сунул под нее руку.

— Погоди! — сказал Эдвард. — Попроси Гюдбранна одолжить тебе штык.

Теперь Дале окончательно растерялся. Он вопросительно посмотрел на Гюдбранна, но тот покачал головой.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Эдвард, по-прежнему стоя лицом к Гюдбранну. — По уставу положено носить штык, а он у тебя сегодня, что ли, не при себе?

Гюдбранн молчал.

— Ты же управляешься с этим штыком, как заправский убийца, Гюдбранн, не мог же ты просто-напросто потерять его, а?

Гюдбранн по-прежнему молчал.

— Похоже на то. Ну да ладно, доставай свой, Дале.

Больше всего Гюдбранну сейчас хотелось вырвать этот огромный, буравящий глаз из глазницы командира. Как он был похож на ту крысу роттенфюрера! Крысу, с крысиными глазами и крысиными мозгами. Неужели он ничего не понимает?

Сзади был слышен треск — трещит разрезаемая штыком мешковина — и тяжелое дыхание Дале. Они обернулись одновременно. Там, в красных лучах нового дня, отвратительно ухмыляясь, на них смотрело бледное лицо с третьим черным, зияющим глазом посреди лба. Это был Даниель, без всякого сомнения.

Бернт Браннхёуг взглянул на часы и нахмурил лоб. Восемьдесят две секунды, он на семь секунд отстал от графика. Итак, он перешагнул порог зала заседаний, пропел бодрое северное «добрый день» и улыбнулся своей знаменитой белоснежной улыбкой четырем лицам, повернувшимся ему навстречу.

С одной стороны стола сидел Курт Мейрик из СБП и Ракель — у нее была та же нелепая заколка, претенциозный костюм и строгое выражение лица. Его поразило, что костюм выглядел дороговато для секретаря. Он по-прежнему полагался на свою интуицию, которая говорила ему, что она разведена, но, возможно, она была раньше замужем за состоятельным человеком. Или у нее богатые родители? То, что она вдруг снова появилась здесь, на заседании, которое, как предупредил в прошлый раз Браннхёуг, должно проходить в строжайшей секретности, указывало на то, что в СБП она занимала более значимое положение, чем ему показалось на первый взгляд. Надо разузнать о ней побольше.