ее поведение, придумали следующие обоснования: они ссылались на угрозу, исходившую от сторонников Иоанна VI, а также отмечали привязанность Елизаветы к ее покойной сестре Анне. Упоминали они и о другом, менее благородном мотиве – чувстве самосохранения. Пока Иван находился под стражей, Петр являлся единственным соперником Елизаветы. Если бы он остался в Гольштейне и его притязания поддержали иностранные государства, это стало бы угрозой для Елизаветы. Но сделав его великим князем в России и предоставив ему возможность жить под ее присмотром, она могла полностью контролировать его поведение.

Что касалось самого Петра, то совершенный Елизаветой переворот полностью изменил и его жизнь. К четырнадцати годам он покинул замок в Киле и родной Гольштейн, формальным правителем которого по-прежнему оставался, и вместе со своим мучителем Брюммером отправился в Санкт-Петербург. Его отъезд из Гольштейна был внезапным и поспешным и даже напоминал похищение – Петр в течение трех дней не знал, куда его везут, пока они не добрались до границы. Петр приехал в Санкт-Петербург в начале января 1743 года. В Зимнем дворце ему оказали теплый прием: императрица обняла его, прослезилась и пообещала заботиться о единственном ребенке своей сестры как о своем собственном.

До этого момента Елизавета никогда не видела Петра. Когда же она хорошенько рассмотрела его, то увидела примерно то же самое, что и София четырьмя годами ранее. Он был все таким же странным маленьким созданием: слишком низкого для своего возраста роста, бледным, худым, нескладным, с жидкими светлыми волосами до плеч. Стараясь продемонстрировать императрице свое почтение, он расправил свое тщедушное тельце и постарался стоять прямо, как деревянный солдатик. Когда Елизавета заговорила с ним, Петр писклявым, еще не успевшим огрубеть голосом ответил на смеси французского и немецкого.

Удивленная и разочарованная внешностью подростка, Елизавета еще больше была потрясена его невежеством. Сама она никогда не была прилежной ученицей и считала вредным для здоровья чрезмерное увлечение книгами, предполагая, что именно они стали причиной столь ранней смерти ее сестры. Тем не менее она наняла профессора Штелина – добродушного саксонца из Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге и поручила ему обучение Петра. Представляя Штелина мальчику, она сказала: «Я вижу, что Вашему Высочеству нужно еще многое узнать, и месье Штелин будет обучать вас в столь приятной манере, что его уроки покажутся вам истинным развлечением». После этого Штелин начал экзаменовать нового ученика, и почти сразу же стало ясно – мальчик невежественен практически во всех областях знаний. Штелин узнал, что его ученик отличался чересчур детским для своего возраста поведением, он непоседлив и с трудом мог сосредоточить свое внимание. Тем не менее он питал огромный интерес ко всему, что касалось солдат и войны. По приезде в Россию Елизавета сделала его подполковником Преображенского полка, самого главного полка в русской императорской гвардии. На Петра это не произвело особого впечатления. Он презрительно фыркнул, посмотрев на свободную, бутылочно-зеленую форму русских солдат, так сильно отличавшуюся от синей, плотно облегающей формы пруссаков и гольштейнцев.

Штелин, как мог, старался адаптировать учебный материал и упрощал его. Он рассказывал ученику историю России с помощью карт и картинок, показывал ему коллекции старых монет и медалей из художественной галереи. Он дал Петру представление о географии страны, которой однажды он будет править, показав ему огромный фолиант с картами, на которых были изображены крепости империи от Риги до Турции и китайских границ. Чтобы расширить знания ученика, он зачитывал ему выдержки из дипломатических депеш и иностранных газет, используя карты и глобус, чтобы показать, где происходило то или иное событие. Он учил его геометрии и механике в процессе изготовления макетов; естествознанию – гуляя с Петром по дворцовым садам и рассказывая о различных видах растений, деревьев, цветов; архитектуре – водя его по дворцу и повествуя о том, как он был спроектирован и построен. Поскольку мальчик не мог сидеть спокойно и слушать своего учителя, почти все занятия учитель и его ученик прохаживались рядом. Обучение Петра танцам, – науке, абсолютно неподвластной Штелину, но весьма любимой самой императрицей, – окончилось громким провалом. Елизавета прекрасно танцевала и требовала от своего племянника старательно тренироваться в исполнении менуэтов и кадрилей. Четыре раза в неделю в комнату Петра приходил скрипач и учитель танцев, и мальчика заставляли немедленно бросать все дела. Результат был удручающим. За всю свою жизнь Петр так и не научился танцевать и выглядел во время балов очень смешно.

В течение трех лет Штелин выполнял свои обязанности. Если ему в чем-то и не удалось преуспеть, его вины в этом не было: вред был нанесен ранее, когда у его ученика практически уничтожили интерес к обучению. Жизнь для Петра казалась гнетущей чередой инструкций для выполнения заданий, которые ему были совершенно неинтересны. В своем дневнике Штелин писал, что его ученик был «абсолютно легкомысленным» и «совершенно неуправляемым». Тем не менее Штелин оказался единственным человеком за все юные годы Петра, который пытался понять мальчика и обращался с ним рассудительно и с сочувствием. Хотя Петр мало чему научился, он поддерживал дружеские отношения со своим наставником всю свою жизнь.

В течение первого года в России деликатное здоровье Петра сильно влияло на его обучение. В октябре 1743 года Штелин писал: «Он очень слаб и утратил интерес ко всему, что доставляло ему радость, даже к музыке». Однажды в субботу, когда в прихожей великого князя заиграла музыка и кастрат стал исполнять любимую арию Петра, мальчик, лежавший с закрытыми глазами, едва слышно прошептал: «Когда же они перестанут играть?» Елизавета подбежала к нему и расплакалась.

Но даже у здорового Петра возникало немало проблем. У него не было друзей среди сверстников. А Брюммер, которого Елизавета плохо знала и совершенно не понимала, всегда находился подле него. Нервы мальчика, ослабленные после болезни, получили дополнительный удар из-за жестокого обращения Брюммера. Штелин писал, что однажды Брюммер набросился на юного князя и стал бить его кулаками. Когда Штелин вмешался, Петр подбежал к окну и позвал стражу, находившуюся во внутреннем дворе. Затем он убежал в свою комнату и вернулся со шпагой, которую направил на Брюммера. «В последний раз ты позволил себе подобную дерзость! Еще раз посмеешь поднять на меня руку, и я проткну тебя насквозь!» Тем не менее императрица позволила Брюммеру остаться. Петр понял, что даже после переезда в Россию он не сможет избавиться от тяжкого груза обязанностей. Более того, его положение ухудшилось: каким бы несчастным он ни был в Киле с Брюммером, там был его родной дом.

Елизавета была удручена отсутствием видимого прогресса в обучении племянника. Нетерпеливая от природы, женщина хотела положительных результатов, ее постоянно мучила тревога из-за Иоанна VI, и это заставляло