День нашего прибытия в Эдинбург был моим последним днем в качестве принцессы дома Тюдоров, и король сажает меня на коня позади себя, словно я была простой девушкой, а он – шталмейстером, или словно бы он взял меня в плен и так вез к себе домой. Так мы и въезжаем в Эдинбург: я позади него, прижавшись к его спине и обвивая руками его талию. Это зрелище все принимают с восторгом. Горожанам нравится романтичность этого образа: мы словно стали символом бравого рыцаря, спасающего даму, или того, что английская принцесса прибывает в Шотландию в качестве трофея. Эти шотландцы оказались непосредственными и душевными людьми. Я не понимаю ни единого слова из того, что они говорят, но сияющие лица и воздушные поцелуи, размахивающие руки и одобрительные возгласы и без слов передают их удовольствие от лицезрения красавца короля и золотой принцессы, сидящей позади него на коне.

Город обнесен оградой с крепкими воротами, внутри которых стоят самые разнообразные лачуги и хибары, побольше и поменьше, покрепче и совсем хлипкие. Есть и строения из камня. На верхушке умопомрачительно крутого холма стоит крепость, окруженная отвесными камнями, и к ней ведет только одна дорога. На противоположной стороне города виднеется недавно построенный замок, а за стенами – высокие холмы и леса. От крепости до замка по почти отвесному склону спускается широкая, мощенная камнем дорога, вдоль которой стоят лучшие дома торговцев и членов гильдий. За ними виднеются симпатичные дворики и темные переулки, ведущие к скрытым за ними домикам и садам.

На улицах на каждом углу выставлены изображения ангелов, святых или Богоматери, с молитвами о любви и плодовитости для меня. Городок оказался маленьким и очень уютным, и замок возвышался над ним как скала, с упирающимися прямо в небо башенками и развевающимися флагами. И в этой суматохе было понятно, как бедные хижины постепенно перестраивались в крепкие дома, где деревянные стены постепенно замещались каменными, а соломенные крыши – черепицей. И каждое окно, открытое, заколоченное или с изящными ставнями, было украшено флагами или королевскими цветами, и между балконами везде висели цветные шарфы или гирлянды цветов. На каждом пороге толпились и приветственно махали мне люди, а с балконов, высунувшись как можно дальше, смотрели дети. Шум от приветствий и шествия нашей процессии стоял невероятный. Перед нами и позади нас следовала по меньшей мере тысяча всадников, шотландцы и англичане вперемешку, как будто символизируя новое единство, которое я привнесла в Шотландию. И так мы все вместе поднимаемся по узеньким мощеным улочкам во дворец Холирудхаус.

На следующее утро фрейлины будят меня около шести утра, пока еще ясное небо полно утренней прохладой. Я отправляюсь на благодарственную службу в собственную часовню, а потом на завтрак, где компанию мне составляют только мои фрейлины. Все настолько взбудоражены грядущим событием, что ни у кого нет аппетита, и меня саму начинает тошнить от одного запаха хлеба или эля. Я возвращаюсь в спальню, где меня уже ждет огромная ванна, наполненная горячей водой. На кровати уже разложено мое свадебное платье. Фрейлины омывают и одевают меня так, будто я деревянная кукла. Затем они расчесывают мне волосы до тех пор, пока они не становятся гладкими и не падают блестящим кудрявым водопадом с моих плеч. Волосы – мое главное достоинство, и мы все любуемся ими некоторое время, перед тем как уложить их в прическу.

Внезапно оказывается, что время для приготовлений вышло и нам надо спешить. Я стараюсь вспомнить то многое, что я хотела сделать и что уже сделала. У меня на ногах свадебные туфли с носками, вышитыми золотыми кружевами, ничуть не хуже тех, что были на Екатерине Несносной, и Агнесса Говард уже готова встать позади меня, вместе со всеми остальными фрейлинами, чтобы следовать дальше.

Я спускаюсь по сияющим ступеням навстречу яркому солнечному свету, к огромным дверям в соседствующую главную церковь аббатства, в которой уже собрались бесчисленные лорды и их нарядные жены, воздух насыщен благовониями и трепещет от голосов поющего хора. Я помню, как иду к алтарю, возле которого стоит Яков, озаренный бликами от золотых дароносиц и света тысяч свечей. Помню великолепное витражное окно, сквозь которое льется радужный свет, и… и больше ничего.

По-моему, мое венчание ничуть не уступало тому, что было у Артура. Конечно, это был не собор Святого Павла, но платье на мне было ничуть не хуже, чем тогда у Екатерины. Рядом со мной стоял король, усыпанный драгоценными камнями с головы до пят, а Екатерина вышла всего лишь за принца. И у меня теперь есть корона, а у нее – нет, разумеется, потому что она всего лишь принцесса, а теперь и того меньше. И для меня устроили двойную церемонию: сначала венчание и только потом коронацию. Она такая торжественная и длинная, что я с трудом держусь на ногах. Я так далеко ехала, из самого Ричмонда, встречалась с таким количеством людей и так долго ждала этого дня. Отец планировал его с самого моего рождения, а бабушка считала днем своего триумфа. Я должна пребывать в полном восторге, но пока никак не могу осознать всего значения того, что произошло. Мне всего тринадцать, и я ощущаю себя, как моя младшая сестра, Мария, которой позволили остаться на празднике для взрослых. Я ошеломлена собственным величием и прохожу через все – венчание, коронацию, принятие присяг, праздничный пир и увеселение, последнее служение в часовне и сопровождение молодоженов в опочивальню – как во сне. Весь день король поддерживает меня за талию, и я думаю, что, если бы не его забота, я могла не удержаться на ногах. День оказывается бесконечным, но вот король удаляется для молитвы и исповеди в свои комнаты, и мои фрейлины укладывают меня в постель.

Под неусыпным оком Агнессы Говард они расшнуровывают мои рукава и складывают их в сундуки с лавандовыми веточками, затем помогают мне снять платье и расшнуровывают тугой корсаж. Сейчас я должна надеть свое лучшее нижнее платье, украшенное французскими кружевами, а сверху – ночное платье из парчи. Меня укладывают на кровать, подложив под спину взбитые подушки, расправляют вокруг меня полы платья и рукавов, что тут же напоминает мне восковую фигуру над гробницей матери.

Агнесса Говард распускает мне волосы по моим плечам, затем щиплет меня за щеки, чтобы они порозовели.

– Как я выгляжу? – спрашиваю я. – Подайте мне зеркало.

– Вы выглядите хорошо, – отвечает она с легкой улыбкой. – Вы – красивая невеста.

– Как Екатерина?

– Да, – говорит она.

– Как моя мать? – Я с сомнением рассматриваю отражение своего круглого детского лица. Агнесса тоже внимательно рассматривает меня острым оценивающим взглядом.

– Нет, – наконец выдает она. – Не совсем. Она была самой красивой королевой Англии.

– Тогда, может быть, я красивее моей сестры? – не унимаюсь я, стараясь найти повод для уверенности в себе, чтобы встретить мужа. И снова этот колючий взгляд.

– Нет, – неохотно говорит Агнесса. – Но вам не стоит сравнивать себя с ней. Мария станет обладательницей исключительной красоты.

Я раздраженно сую ей ставшее ненужным зеркало.