— Non è un problema, Gabriel. Come posso aiutarti?[21]

— Allora[22]речь пойдет о Караваджо.

— Я так и думал. Ты ведь просто так не приходишь.

— Да меня и не приглашают.

— Это правда. Ты все еще живешь на виа Венти Сеттембре, девяносто девять? Над фонтаном Моисея?

— У тебя хорошая память.

— Такой адрес не забудешь. Чем могу быть полезен, Габриэль?

— Думаю, мы оба можем помочь друг другу. Мы ведь в одной упряжке. Джентльмены, интересы которых я представляю, не горят желанием платить страховку за Караваджо, а тебе бы не хотелось, чтобы алтарь оставался пустым.

— Это верно. Но меня удивляет, как обычная церковь может позволить себе таких страховщиков, как твои, или вообще любую страховку.

— Кстати, как идет расследование?

— Честно говоря, я сейчас занят по горло. Ты знаешь, сколько у меня нераскрытых преступлений? Чертова уйма. Только за прошедшую неделю из частной коллекции в Умбрии украли руку от мраморной статуи второго века, а из библиотеки редких книг в Калабрии исчез манускрипт шестнадцатого века, украшенный миниатюрами.

Я тут нарыл кое-какую статистику для беседы с новыми сотрудниками. Вот послушай. Ты, конечно, разбираешься в этом лучше, но со времени создания отдела по охране культурного наследия в шестьдесят девятом году мы нашли четыреста пятьдесят пять тысяч семьсот семьдесят один предмет, похищенный при раскопках, и сто восемьдесят пять тысяч двести девяноста пять произведений искусства, украденных из церквей и частных коллекций. Кроме того, наши следователи распознали двести семнадцать тысяч пятьсот тридцать две фальшивки и возбудили более двенадцати тысяч уголовных дел. И это только в Италии. По сведениям Интерпола в Италии в двухтысячном году было совершено двадцать семь тысяч семьсот девяносто пять краж. Для сравнения: в России за тот же период случилось всего три тысячи двести пятьдесят семь похищений. Более половины похищенных произведений искусства нашли и возвратили странам, где их украли. Так что дел у меня невпроворот.

Коффин улыбнулся:

— Неизбежная судьба страны, наплодившей столько великих художников. Вы что, кладете в спагетти какие-то особые приправы?

— Это все пенка от капуччино, — усмехнулся Ариосто и снова посерьезнел. — Но это не дает права всем этим надутым толстосумам от Нью-Йорка до Токио превращать мою страну в супермаркет с дорогими сувенирами. У нас сейчас больше трех сотен агентов. В ФБР работают только восемь, в Скотленд-Ярде — шесть. И все наши агенты задействованы. Нам только еще одной кражи не хватало, особенно такого масштаба. Те, над которыми мы сейчас работаем, не такие сенсационные, и слава Богу. С тех пор как ты здесь вкалывал, многое изменилось. Теперь мы получаем гораздо больше информации о кражах, и все благодаря новым техническим средствам. Ну, например, церковь в Ломбардии, где пропала византийская икона, немедленно сообщила нам об этом по электронной почте. Все это, конечно, прекрасно, но у нас вечно не хватает средств, а у воров их более чем достаточно. Я уже не говорю об итальянских чиновниках — ты и сам знаешь, что это такое… Правда, я тоже один из них… Отвечая на твой вопрос, могу лишь сказать: non abbiamo trovato niente.[23]

— Совсем ничего? Значит дальше пойдет лучше.

— Ценю твой юмор, Габриэль. А что ты можешь мне предложить?

— Один из моих осведомителей сообщил о некоем неразборчивом в средствах субъекте, осужденном воре, отбывающем четырехлетний срок в тюрьме под Турином. Его зовут Валломброзо. Заметь, арестован он был всего лишь как соучастник. Совершенно очевидно, что этот Валломброзо не из тех, кто совершает ошибки. Скорее всего его подставил заказчик. Конечно, парень ни в чем не признался, но тем не менее подозревается в хищении нескольких очень ценных произведений. Умный, хладнокровный, занимает достаточно высокое социальное положение, позволяющее водить знакомство с нужными людьми…

— Валломброзо. Valleombroso… долина теней. Я уже слышал это имя. Расскажи мне о нем поподробнее.

— Ну так вот, — заговорил Коффин, заглядывая в папку, которую он вытащил из портфеля. — Прямых улик против него маловато, все больше косвенные, как и должно быть у всякого приличного вора. Нам известно, что Валломброзо мог быть главным действующим лицом по крайней мере в восьми нераскрытых кражах, но прямых доказательств у нас нет. Только он способен на такое, но у нас нет ни единой зацепки, чтобы его арестовать или осудить. Значит, свою работу он выполнил отлично. Сейчас ему тридцать четыре года, родился в Амальфи, вырос в Неаполе, закончил Болонский университет, затем его следы теряются. Занимался легкой атлетикой и гимнастикой, имеет черный пояс по капоэйре, что довольно странно, говорит на шести языках. Есть предположение, что его предки занимались кражей произведений искусства на протяжении нескольких столетий, но точных сведений на этот счет нет.

— Похоже на ночной кошмар, — заметил Ариосто, закуривая сигарету.

— Это верно. Идеальный вор. А я думал, ты бросил курить.

— Я так и сделаю, когда ты уйдешь. А раньше он когда-нибудь сидел?

Нагнувшись вперед, Ариосто потер висок пальцами, между которыми торчала дымящаяся сигарета.

— Нет. В этом, видимо, все дело?

— К сожалению.

— Есть еще один момент.

— Какой? — поднял глаза Ариосто.

— В тюрьме случился один…

— Что?

— Инцидент. По словам тюремного надзирателя, это была самозащита, но… Во всем остальном его поведение безупречно…

— Продолжай, Габриэль. Я слушаю. Но…

— Как тебе это нравится, Клаудио? Несколько заключенных затеяли драку…

— Несколько?

— Пятеро. Угадай, сколько осталось на ногах к концу потасовки?

— Сколько?

— Все пятеро были избиты до потери сознания. Переломанные кости, вывихнутые суставы. И как ты думаешь, кто удалился с поля боя без единой царапины?

— И надзиратель утверждал, что это самозащита?

— Официально — да. Конечно, заключенные роптали, по этим дело и ограничилось.

— Довольно опасная публика. Ты отдаешь себе отчет, куда влезаешь?

— Я знаю этих людей, Клаудио. Они не причинят вреда, если к ним хорошо относиться. Конечно, доверять им нельзя, но иначе и быть не может — ведь они вращаются среди мошенников. У профессиональных воров, которые рассматривают свою деятельность как своего рода искусство, есть определенный кодекс чести. Они могут быть потрясающе лояльны, если это отвечает их интересам. Значит, мы должны сделать так, чтобы Валломброзо было выгодно сотрудничать с нами.