— Оливия и я… — Джимми секунду колебался, — мы раньше занимались там любовью. Это было наше место, особенное. Джонатан знал о нем. Скорее всего он заподозрил, что мы отправимся туда.

— Понятно.

Дождь усиливался. Хоулт смотрела, как мотаются дворники.

— По крайней мере теперь мне ясно, почему ты так сопротивлялся моему приезду туда. Хотел защитить Оливию. Это делает тебе честь.

— Да, вот такой я герой, черт побери!

Хоулт промолчала. Она знала, что ему сейчас нелегко, знала, что он злится.

— Прости за пощечину, — сказала Джейн.

— Я их и раньше получал.

Хоулт выругала водителя «вольво», не желавшего ее пропускать. Сверкнула молния.

— Я понимаю, после всего, что произошло между Джонатаном и Оливией, ты чувствовал себя преданным. А потом еще наткнулся на порнографические снимки. В этот момент тебе могло показаться все, что угодно. И каждый поймет тебя. Возможно, ты увидел то, что хотел увидеть. Я пробовала зажечь в домике свет — не вышло Электричество отключено. Значит, прошлой ночью там было темно.

— Джейн, фотографии Яйца были! Джонатан забрал их.

— Зачем? — Хоулт нажала на педаль газа. — Почему он взял те фото, но оставил другие? Почему не захватил заодно и их?

— Не знаю, — задумался Джимми. — Джонатан любит… играть. Ты себе и представить не можешь, какие фокусы он выкидывал в детстве. И его никогда не ловили.

— Но вы больше не дети.

— Джейн, он играет в игры до сих пор. Подожди, стоит мне найти новую работу в газете или журнале, где есть почтовый адрес, и любовные послания полетят ко мне снова! Может, в одном из них будет фотография убитого человека. И подпись: «С любовью от Яйца».

— Ты не мог бы… — Хоулт поняла, к чему клонил Джимми. — Снова? Ты сказал снова? Ты получал несколько писем от Яйца?

— Да. Писем, фотографий, карточек — но на самом деле все они были не от него.

— Позволь об этом судить мне.

— Я знаю стиль Яйца, Джейн. Знаю слова и фразы, которые он использует, его слог. Остальные послания были оформлены по-другому. Их посылали просто какие-то психи…

— И ты обвиняешь Джонатана?

— Возможно, что-то из этого написал и он. Ему нравятся подобные шутки. Нравится чувствовать себя королем положения. Ты бы видела, какими фотографиями с собственным изображением он увешал офис!

— А среди тех снимков, что ты получал, были сделанные «Поляроидом»?

— Не думаю… — Джимми уставился в окно. — Я перестал обращать на них внимание после того, как получил цветной снимок восемь на десять с изображением Дениз Фредерикс под лампой, которые используют патологоанатомы при вскрытии трупа. И с надписью «Это, случайно, не твое?».

— И все равно, ты должен был мне рассказать.

Джимми откинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза.

— Я много чего должен был сделать.

Джимми надирал задницу Рэю Каллену. Пусть и не очень впечатляюще, однако он уже практически сделал его, почти победил в драке. Он только-только собирался нанести победный удар, как Даррелл Амалука огрел его сзади учебником по геометрии для восьмого класса. Учебник был толстенным. У Джимми зазвенело в ушах, в глазах потемнело, и он пропустил удар Рэя. Придя в себя через долю секунды, он увидел, как с его губы на майку стекает густая кровь, похожая на томатную пасту вперемешку с вишневым вареньем.

Скрючившись от боли, Джимми попятился назад и повалился в заросли сорняков. Он пытался стряхнуть песок с глаз, а Рэй продолжал мутузить его. Он был старше и крепче и отчаянно дубасил Джимми увесистыми кулаками. Его рыжие волосы растрепались, он тяжело дышал, и Джимми с ужасом заметил, что левый глаз соперника не открывается от набухшей гематомы. Рэй напоминал жуткого циклопа. Утром Рэй Каллен подошел к нему в коридоре и пообещал надрать задницу после школы. Для этого Рэю никогда не требовалось искать повода.

Джимми понял, что от ужасающего одноглазого существа ему не скрыться. Он собрал последние силы и со всей мочи стукнул Каллена коленом. Теперь он мог подняться. Он слышал крики, но не понимал, чьи они — Рэя или его собственные. Он практически встал на ноги, когда Даррелл снова подоспел со своим учебником. Теперь он держал его двумя руками. После удара Джимми не слышал уже ничего, кроме бесконечного гула.

Рэй, постанывая, валялся на траве, а Даррелл пытался вновь раззадорить его.

У Джимми больше не было желания продолжать драку. Он хотел убраться отсюда, поэтому отыскал свой красный велосипед и, когда садился на него, вдруг заметил Джонатана. Тот стоял совсем рядом, в рощице оливковых деревьев, спрятавшись за одним из них. Облокотившись на синий велосипед, он смотрел на брата. Лицо его казалось серьезным и спокойным. Так он выглядел, когда смотрел в микроскоп.

Джимми громко позвал его, и брат медленно, очень медленно улыбнулся. И тогда Джимми понял, что Джонатан был там все это время, видел драку от начала до конца. Специально спрятался в роще и ждал, когда закончатся уроки и Рэй отделает его родного брата.

Джимми вскочил на велосипед и рванул в противоположном направлении. В ушах все еще звенело. Теперь он плакал. Впервые с начала драки. Он ехал, не глядя на дорогу, и сопли и слезы стекали по его лицу.

Джимми стоял на тротуаре и смотрел, как Хоулт уезжает, не обращая внимания на дождь и сильнейший ветер. С побережья доносились звуки шторма. Последние пятнадцать минут они с Джейн ехали в полной тишине. Каждый ждал, что заговорит другой. Большинство женщин обижаются, когда мужчина не желает разговаривать, но только не Джейн. Джимми знал: если сказать ей, что не хочешь говорить, она сочтет это твоей проблемой, а не своей. И они молчали. Тишину нарушал лишь звук двигающихся дворников. Джимми заметил, что их давно пора сменить. Но Джейн, видимо, не успевала этого сделать. Интересно, чем же она была так занята?

Хоулт повернула налево, и Джимми увидел незнакомую машину, припаркованную рядом с его новым домом. Это был большой серебристый внедорожник. Джимми взглянул на дом и увидел Дезмонда, смотревшего на него из окна гостиной. Тот выглядел озабоченным, и Джимми подумал, не пора ли сматывать удочки. Ему совсем не хотелось расстраивать Дезмонда или втягивать его в неприятности. Но он вернулся из Европы без денег, не на что было даже забрать свою машину со стоянки. Ролло дал ему ноутбук и мобильный, а Дезмонд разрешил пожить в комнате сына, даже настоял на переезде. Джимми краем глаза наблюдал за серебристым внедорожником. Как замечательно иметь друзей! Главное, чтобы они всегда оставались живыми.

Джимми собирался переехать от Дезмонда, как только скопит достаточно средств. Дезмонд ничем ему не обязан, просто чувствует себя виноватым из-за смерти сына, Сэмюэла. Его убили. Дезмонд страдал, поскольку Джимми смог сделать хоть что-то, а сам он — нет. Прошло два года после похорон, а отец все еще винил себя в том, что повел себя как отец, а не как полицейский. Джимми понимал — на самом деле стыдиться стоило ему, а не Дезмонду. Однако он не стыдился.