Его слова напомнили мне о карте, присланной Харальдом. Я порылся в сумке и вытащил пергамент.

– Послушай, а как насчет вот этого? – я указал на руну «наут». – Этот знак поставлен здесь не случайно. Это место, куда нам следует идти, если мы попадем в беду.

Капитан посмотрел на меня с неприязнью.

– Почему я должен тебе верить? – проворчал он.

– Можешь не верить, – ответил я. – Но коли ты прав, и этот арабский корабль такой ходкий и опасный, как ты говоришь, выбора у тебя нет.

Он немного подумал над этим, потом сердито повернулся и отдал приказ ставить все паруса, а потом взяться за весла.

Став у кормила, он направил доркон под углом к дальнему берегу. На меня он вообще не смотрел, но, сжав зубы, сосредоточился на том, чтобы выжать из своего корабля все, что можно.

Даже самый невежественный моряк увидел бы, что наш корабль – не пара арабской галее. Для торгового судна наш корабль весьма быстроходен и легок, но сарацин был построен исключительно для морской погони. Он нес гораздо больше парусов и очень умело управлялся. Хуже того, ему помогал южный ветер, и он начал нагонять нас слишком уж резво, его нос резал море и взбивал завитки белой пены, так что было неизвестно, успеем ли мы хотя бы дойти до берега. Мне уже доводилось в море уходить от погони, тогда нас преследовали длинные корабли, и мы получили временную передышку, перевалив через песчаную отмель и уйдя в воды, слишком мелкие для наших врагов. Но теперь у нас не было и такого выхода. Берег приблизился, и я убедился, что он совершенно неприступен, – перед нами высилась крепостная стена утесов.

Арабский корабль был, без сомнения, пиратом. Когда он подошел к нам ближе, стало видно, что на борту у него по меньшей мере восемь десятков человек, гораздо больше, чем требуется для захвата любого торгового судна, и по тому, как они выполняли свои обязанности, то были опасные мастера своего дела. Они безупречно установили три огромных паруса, потом выстроились на наветренном борту, чтобы уравновесить судно, и ждали там. Они не кричали и не подбадривали друг друга, но спокойно и хладнокровно в полном молчании ожидали, будучи уверены в результате погони. На носу корабля я заметил лучников, сидящих со своим оружием и тоже ждущих, когда мы окажемся на досягаемом расстоянии.

Феодор понимал, что наше положение безнадежно, но все же, забыв о страхе, принял вызов. Всякий раз, обернувшись и увидев, насколько сократилось расстояние между кораблями, он не менялся в лице, но просто поднимал взгляд, чтобы проверить, стоят ли паруса наилучшим образом, потом снова поворачивался лицом к приближающимся утесам. После трех часов погони мы находились не более чем в миле от берега, и я убедился, что Феодор прав. В обе стороны миля за милей тянулась голая стена скал желтовато-коричневого цвета, выжженных солнцем и совершенно пустынных. Темное море вздымалось и опадало у их подножья. Либо галея преследователей настигнет нас и возьмет на сцепку, либо мы просто разобьемся о скалы. В пятидесяти шагах от скал наш кормчий повернул руль, и судно побежало вдоль опасного места, так близко, что можно было слышать крики морских птиц, гнездящихся на высоких уступах. Здесь ветер, отражаясь от скальных обрывов, стал переменчивым, паруса заполоскали, и мы потеряли скорость.

– Весла на воду! – рявкнул Феодор.

Моряки гребли изо всех сил, но совладать с такой неспокойной водой было почти невозможно, да и гребцы они оказались не ахти какие. К тому же все были ошеломлены и напуганы, но, нужно отдать им должное, они были почти столь же молчаливы, как и пираты-преследователи. Только время от времени слышались всхлипы от усилий или отчаянья, когда люди налегали на вальки весел.

Разумеется, я тоже сидел на гребной скамье. Мне доводилось грести на длинном корабле, я умел обращаться с веслами, но все старания наши были тщетны. Единственная была надежда – а вдруг оттуда, с севера, появятся две ладьи Харальда. Но всякий раз, когда я оглядывался через плечо, море оказывалось пустым. С одного борта, теперь почти вровень с нами, подвигалась арабская галея. Пират приспустил паруса, чтобы не обогнать свою жертву. Половина его гребцов, примерно сорок человек, гребли, сохраняя расстояние. Ясное дело, кормчий не хотел слишком близко подходить к утесам, чтобы не повредить судно. Я подумал, что он будет тянуть время, пока мы не выйдем на более открытое место, а потом приблизится и возьмет нас.

Мы подходили к низкому мысу, выступу в стене скал, не позволявшему видеть берег за ним.

– Внимание, ребята! – крикнул капитан. – Я посажу корабль на мель, коль увижу подходящее место. Тогда уж спасайтесь, всяк кто как может. Бросайте весла, прыгайте за борт и бегите. А пока подналягте, гребите что есть сил и ждите моего приказа.

Доркон уже шел, кренясь, мимо мыса, так близко, что я мог бы добросить камешек до скал. Пиратская галея тоже подошла ближе. Просвистели одна-две стрелы. Лучники стреляли наудачу – а вдруг удастся подранить кого-нибудь из наших гребцов. Не многих, разумеется, ибо покалеченные рабы стоят дешевле.

Стал виден берег за мысом. Справа – широкий мелкий залив, окруженный все теми же утесами и скалами. Места для высадки не было. Феодор резко мотнул головой в мою сторону, и я, бросив весло, подошел к нему, стоявшему у кормила. Вид у него был почти что спокойный, он смирился с судьбой.

– Вот место, помеченное на твоей карте, здесь нам следует быть в случае нужды. Но я ничего не вижу.

Я окинул взглядом пространство залива. Впереди, примерно в полумиле, я заметил узкий проход в скалах, а дальше – опять стена.

– Вон там, – указал я. – Может быть, там мы найдем, где высадиться. И может быть, этот проход слишком узок, чтобы арабское судно могло пройти за нами. Если сможем ускользнуть туда, будем надеяться, у нас будет несколько минут, чтобы бросить корабль и бежать.

– Попытаться стоит, – проворчал капитан и повернул кормило.

Мы подошли ближе, держа на расщелину. Но вблизи стало ясно, что я все-таки ошибся. Проход был шире, чем я надеялся, а значит, наш доркон может пройти в него, но пиратское судно тоже может это сделать, коль у кормчего хватит смелости. Наверное, кормчий арабов подумал о том же, ибо не стал беспокоить нас, когда мы приблизились к тому месту, где два низких рифа выступали из воды, оставляя узкий проход. Наши преследователи были столь уверены в себе, что перестали грести: равномерные взмахи весел прекратились. Они ждали и смотрели.

Полоща парусами, наш доркон скользнул в проход. Мы вошли, и я понял, что мы обречены. Мы оказались в природной гавани, маленькой бухточке, почти полностью окруженной желтыми голыми скалами, поднимающимися уступами ввысь. В них был замкнут круглый водоем, шагов сорок в поперечнике. Здесь вода была бледно-голубой и такой прозрачной, что видно было песчаное дно в десяти футах под килем. С отчаяньем я понял, что этой глубины хватит и для арабской галеи. И ни единого дуновения ветерка. Окружающие бухточку утесы кое-где нависали над водой так, что камни с этих выступов могли обрушиться прямо на нашу палубу. Мы нашли убежище, отмеченное на карте и, окажись мы здесь хотя бы на день раньше, могли бы укрыться и спокойно ждать Харальда. Я ошибся.