– Будешь кофе? – спросил комиссар и протянул Нине чашку.

Она взяла ее и расположилась за одним из письменных столов. Другие сидели с блокнотами и стопками листков за соседними столами, перелистывали бумаги, что-то читали и прихлебывали кофе из чашек, подобных той, какую она сама держала в руке. Ламия сосредоточила все свое внимание на экране ноутбука.

– Почему ты считаешь, что Турция выиграет? – спросила она. – Они не занимали первого места после участия Сертаб в 2003 году.

– You make me wanna huh-huh, make me wanna uh-uh-uh, – сказал комиссар.

Нина посмотрела в направлении стены, где красовалась надпись PLAYA, чтобы скрыть растерянность.

– Everyway that I can, I’ll try to make you love me again, – пропела Ламия хрипловатым голосом.

– Финал в субботу, – пояснил Юханссон, глядя на Нину.

Коллеги обсуждали «Евровидение», догадалась она.

Юханссон раздал копии протокола обследования места преступления, сделанного экспертами, а потом снова принялся листать свой большой блокнот. Нина пробежала глазами семистраничный документ, стараясь прогнать из памяти воспоминания о неудачной вокальной импровизации Ламии.

– Кто начнет? – спросил комиссар и откинулся на спинку стула.

Ламия отставила чашку с кофе и отодвинула от себя компьютер.

– Пришли данные от оператора мобильной связи. Согласно им, жена Лерберга, Нора, послала сообщение на номер 112. Также удалось установить, что в момент его отправки сам источник информации находился в зоне действия Солсиданской станции. А от нее примерно четыреста метров до жилища супругов.

Мысли Нины на мгновение вернулись на место преступления. Она увидела Солсидан сверху – стоящий в конце узкой улицы дом, лес, тропинки в нем. Оттуда звонила жена. Почему она переместилась к станции, прежде чем связалась с центром экстренной помощи? Это наверняка заняло почти пять минут, а они могли стать решающими. У нее на то, наверное, имелась очень серьезная причина. Какая? Она явно хотела остаться в стороне. Или думала, что он мертв?

– Есть запись разговора? – спросил комиссар.

Ламия добавила себе в чашку кофе из термоса.

– Сигнал тревоги пришел не с помощью голосового сообщения, а посредством эсэмэски.

Нина открыла рот, собираясь возразить, что подобное невозможно, нельзя связаться со службой 112 таким образом.

– Если зарегистрировать номер заранее, это возможно, – предупредила ее вопрос Ламия. – Это легко сделать через Интернет, а Нора Лерберг так поступила с двумя своими мобильниками еще полгода назад, и 070-299-71-72, и 073-290-85-17.

Юханссон делал пометки для себя. Нина недоуменно уставилась на коллегу: зачем она выучила наизусть эти номера?

– Почему у нее два телефона? – поинтересовался комиссар.

Ламия кокетливо поправила волосы.

– У меня тоже два, – сказал Юханссон. – Рабочий и личный.

– Что значилось в эсэмэске? – спросил комиссар.

Ламия чуть наклонила голову.

– «Помогите». И потом адрес: Силвервеген, 63, 133 38 Нака.

– И Нора Лерберг так и не объявилась за ночь?

– Нет.

– Что мы знаем о ней?

– Нора Мария Андерссон Лерберг, родилась 9 сентября, ей исполнится двадцать семь в этом году, замужем за Лербергом уже восемь лет. Бросила учебу на экономическом факультете Стокгольмского университета. Домохозяйка.

«Зачем ей рабочий мобильник, если она домохозяйка?» – подумала Нина, но промолчала.

– О’кей, – кивнул комиссар. – Тогда напрашиваются естественные вопросы. Она мертва? Травмирована? Может, преступники забрали ее с собой? Есть уже требование о выкупе?

Ламия покачала головой.

– А дети?

– Находились еще с четверга у своей крестной, Кристины Лерберг, сестры Ингемара. Она проживает на Грусвеген, 15, в Викингсхилле.

– О’кей. С этого момента мы будем заниматься поисками Норы Лерберг в качестве отдельного расследования. Ты возьмешь это на себя, Ламия?

Женщина-Барби кивнула так энергично, что ее золотистые локоны подпрыгнули. Она придвинула к себе ноутбук и принялась одну за другой вводить команды в систему.

– Фактор риска велик, – сказала она, не прекращая печатать. – Больницы и морги проверили вчера. Компьютер Норы Лерберг и один ее телефон оставались в доме, компьютер находится у экспертов, и послан запрос на прослушивание мобильников.

Нина посмотрела на блондинку, а потом опустила взгляд в свои бумаги, перелистала их лихорадочно – где у нее была эта информация?

– Заказаны данные по ее кредитным картам и банковским счетам, плюс списки пассажиров, – продолжила Ламия. – Коллеги из Наки беседуют с соседями.

– Мы получим протоколы в течение дня, – сказал комиссар и повернулся к Юханссону: – Что говорят эксперты?

Юханссон закончил со своей писаниной, на это ушло около минуты. Все ждали в тишине. Нина почувствовала, что ее руки вросли в колени. Потом он откашлялся.

– На втором этаже, где его нашли, скорее всего, и происходило избиение. Там во многих местах обнаружены следы крови и слюны, в прихожей, в спальне, на лестнице, возможно, также в детской комнате.

Юханссон вытащил из кармана бумажный носовой платок и высморкался. Нине показалось, что секретарь промокнул слезы с наружных уголков глаз.

– Во всем доме найдены отпечатки пальцев шести человек, – продолжил он. – Троих детей и троих взрослых.

– Также и в родительской спальне? – уточнил комиссар.

– Также и в родительской спальне.

– Им кто-нибудь помогал по дому? С уборкой, детьми?

– Неясно пока.

Мужчина перевернул страницу своего блокнота.

– Мы не нашли внешних повреждений в жилище, абсолютно никаких признаков взлома. Все двери были заперты, когда прибыли патрульные. Преступник, выходит, запер их за собой, уходя. Похищено что-то или нет, пока трудно сказать. Обычно популярные среди воров предметы, как то компьютеры, айподы, телефоны и прочая электроника, похоже, все остались на месте. Возможно, какие-то вещи и исчезли, но пока никто не может констатировать этого.

– Предприятие Лерберга?

Юханссон потянулся за новой стопкой бумаг и перелистал их.

– Фирма имеет трех крупных заказчиков, которые обеспечивают ей девяносто процентов оборота: судоходную компанию в Панаме, еще одну на Филиппинах и экспедиторскую фирму в Испании.

– Ты проверяешь их? – спросил комиссар у Ламии.

Юханссон поверх очков окинул всех остальных по порядку взглядом.

– Эксперты закончили около трех ночи, но мы пока не снимаем ограждения.