«Вольво» буквально вонзился в промежуток между машинами и, скрипнув тормозами, замер. Филя цыкнул зубом и еще раз посмотрел вслед взбесившей Истомину дамы. Та подходила к арке двора. Едва она вступила в ее створ, как сильный порыв неизвестно откуда возникшей ветровой тяги разметал полы ее пальто. Тонкая строгая фигура утратила четкость линий. Закрыв ладонями уши и преодолевая встречный ветер, женщина скрылась под аркой.

— Эта женщина много лет была кем-то вроде гувернантки у Ники, — услышал Агеев за спиной голос Истоминой и обернулся.

Она стояла перед ним, как прежде доброжелательная, спокойная и хрупкая, но теперь Филипп знал, что она может быть и совсем другой и скорее всего эта ранимость, которая так подходила к ее ангельской внешности, была просто маской.

— Вы ее уволили? Неудивительно, что она так взбесилась, — сказал Агеев.

— Дело не только в этом. — Истомина на мгновение задумалась, потом улыбнулась и кивком указала на «фиат»: — Эти ключи от машины Ники. Теперь вы будете на ней ездить. Пойдемте знакомиться с хозяйкой?

— Пошли. — Филипп потихоньку оттирал с рукава грязь, налипшую от соприкосновения с днищем машины.

Они пересекли двор и вошли в подъезд. Агеев направился к окошку комнаты дежурного. Истомина последовала за ним.

Через стекло была видна маленькая комнатка с выбеленными стенами. За столом сидел вохровец в милицейской форме без галстука и смотрел телевизор. Он уставился на Агеева вопросительно, но, заметив за его спиной Истомину, заулыбался и поднялся с места.

— Здравствуйте, Галина Борисовна. — Охранник застегивал верхнюю пуговицу. — Как рука?

— Молитвами внутренних органов. Выздоравливает. Этого молодого человека зовут Филипп. Он сотрудник охранного агентства «Глория». Будет охранять Нику.

Милиционер кивнул Агееву и улыбнулся:

— Это та самая «Глория», которая Кочкина охраняла…

— Та самая, — прервал вохровца Филипп. — Вторая дверь в подъезд имеется?

— Да. Но она заперта. Не действует.

— Заперта на ключ или заблокирована?

— На ключ.

— У кого он находится?

— У нас в дежурке. Дубликат в домоуправлении.

— И все?

Милиционер кивнул, по-прежнему улыбаясь. Видно было, что ему очень хочется продолжить разговор о «знаменитой» «Глории».

— Вы все выяснили? — Истомина посмотрела на часы. — У меня важная встреча через час.

— Все. Пойдемте скорее. — Агеев направился к лифту.

— Я прошу вас не пропускать больше к нам Виолетту Марковну, — сказала Истомина дежурному. — У нее могут оказаться дубликаты ключей. И передайте мою просьбу по смене.

— Сделаем, Галина Борисовна. — Охранник черкнул несколько строк на желтом отрывном листке, который прилепил к стене над телевизором.

Филипп ждал Истомину, заступив одной ногой внутрь кабины. Женщина, переговорив с охранником, поспешила к Агееву.

Истомина отперла замок и пропустила Филиппа в дверь. Это была большая современная квартира с просторной прихожей, переходящей в холл, разделенный несколькими короткими перегородками. Все здесь носило отпечаток богатой неустроенности: дорогой ремонт и почти полное отсутствие мебели, роскошный паркет и нераспакованные картины, стоящие по стенам в тех местах, где для них были подготовлены крепления. Черные, белые и красные горшки с вьющимися по полу растениями, большой фикус в углу. Огромные окна, высокие потолки…

— Мы не собирались сюда переезжать, — сказала Истомина, наблюдая за Филиппом, который недоуменно оглядывался по сторонам. — Я приобрела эту квартиру год назад для Ники. Конечно, она тут не жила, и я не торопилась с ремонтом. А теперь из-за развода пришлось спешно тут все обустраивать и переселяться. А времени на это нет совершенно.

— Понимаю… — сказал Агеев, — а вещи уже перевезли?

— Да, перевезли.

— Надо полить. — Агеев присел на корточки и попробовал пальцем сухую землю в Одном из горшков.

Истомина развела руками:

— У меня, как вы понимаете, руки не доходят. Постоянно на работе — двадцать восемь рабочих дней в месяц.

— А дочь?

— Увы, моя дочь не хочет взять на себя даже это.

— А та женщина?

— Она не считала это своей работой, — с раздражением сказала Галина. — У нее было слишком много других… дел.

Они обошли перегородку. Прямо посреди холла стоял на черной тумбе огромный телевизор, по экрану которого метался в совершенно непотребном виде Мэрилин Мэнсон. Звука не было слышно. Из-за спинки кресла, придвинутого вплотную к экрану, торчала черноволосая девичья голова в наушниках. Голова судорожно подергивалась в такт музыке.

— Вот видите? — кивнула Истомина в сторону дочери. — И так постоянно… Слушает каких-то уродов…

— А вас? — спросил Агеев.

— Что меня? — испуганно переспросила Истомина.

— Вас слушается?

— О чем вы говорите? — Она только махнула рукой: — Конечно нет… Я надеюсь, что вы найдете с Никой общий язык.

— Я тоже… — не слишком уверенно ответил Филя, глядя на извивающегося на экране телевизора человека, половую принадлежность которого определить было очень сложно.

Истомина обошла кресло и тронула дочь за плечо. Та оторвалась от телевизора и рассерженно посмотрела на мать. Филипп стоял за спиной девочки и почти не видел ее лица. Истомина показала знаком, что нужно снять наушники. Девочка сорвала их с головы и нажала на кнопку пульта дистанционного управления. Теперь истеричный вокал певца заметался среди перегородок гулкого холла. На экране кого-то разделывали бензопилой, красная кровь летела в разные стороны. Агеев брезгливо поморщился. Истомина что-то прокричала дочери, та обернулась и посмотрела на Филиппа. Он увидел юное личико, изуродованное черной помадой и тенями. Лицо Ники украшали кольца в ушах, ноздре и даже бровях. Видимо, растерянный вид Агеева позабавил девочку, и она презрительно усмехнулась. Истомина вырвала из ее рук пульт и выключила телевизор. Стало тихо и хорошо.

— Этого человека зовут Филипп, — прокричала Галина по инерции.

— Мама, чего ты орешь? — спокойно задала вопрос девочка. — Я ведь не глухая.

— Чтобы ты лучше слышала. А то от твоих уродов не только рассудка, но и слуха лишиться можно.

— Понимала б еще что-то… — вполголоса пробормотала девочка. И погромче добавила: — И что это за Филипп?

— Он теперь будет находиться с тобой неотлучно. Постоянно. Сопровождать везде.

— Зачем? — недоуменно поинтересовалась Ника.

— Чтобы… чтобы с тобой ничего не случилось.

— Вау, бодигард личный! — Ника поднялась с кресла, и Филипп увидел еще одно кольцо — в пупке, который не скрывала короткая маечка с изображением физиономии все того же Мэнсона, несколько растянутой острыми грудками. Кроме майки на девочке были не менее откровенные джинсовые шорты с длинной бахромой. На поясе был прицеплен маленький мобильный телефон. Запястье украшали многочисленные браслеты, а на щиколотке красовалась цепочка. Девочка заметила взгляд мужчины, задержавшийся на ее длинных ногах, и снова усмехнулась.