Ответы Абу он стенографировал известной ему тайнописью в блокноте. Работая на чужой территории, пользоваться аппаратурой он не мог: любая техническую запись − серьезный промах, попади она в руки властям, эту азбуку разведки Абу, так же, как и собеседник, знал превосходно.

Отработав вопросы, касающиеся биографии беглеца, американец принялся расспрашивать его о родителях и родственниках; затем перешел к его образованию, бегло расспросив о западном университете, но весьма подробно об иракской разведшколе, тщательно уточняя имена преподавателей, курсантов, дисциплины, расположение учебных классов, а затем внезапно перешел к основе разговора: мотиву сотрудничества.

− Неужели вам непонятно? − раздраженно откликнулся Абу. − Я на краю гибели. Мой дядя слишком известный человек, чтобы сомневаться в серьезности нашего с ним сегодняшнего положения… Я, конечно, понимаю, что вероятность провокации здесь существует, но что способна выиграть в данном случае наша разведка?

− Возможны различного рода перспективы, − усмехнулся американец. − В известной нам обоим работе существуют весьма дальние расчеты…

− Поймите, Хантер, − произнес Абу, невольно скрипнув зубами. − Или же Джон, Джеймс… Мы с вами играем в игру, правила которой понятны мне равно как и вам. Я могу еще целые сутки диктовать имена, рисовать схемы зданий, указывать, где в кабинете моего начальника стоит стол, а где сейф; я также великолепно понимаю, что мой статус достаточно скромен: я сотрудник среднего звена, пусть и из главного аппарата… В том числе я сознаю и другое: если бы перед вами находился не перебежчик, а действующий агент противника, могла бы строиться какая-либо перспектива, пусть с допущением провокации и так далее, и тому подобное. Но перед вами именно перебежчик, невозвращенец. А посему главное для вас − выжать информацию. Всю. До капли. А уж что потом…

− Но…

− Я хочу договорить.

− Извините.

− Так вот. «Потом» − важно в первую очередь для меня, не для вас. У вас есть работа, дом, гражданство в мощнейшем государстве мира… А что у меня? Объяснять, полагаю, не надо. Поэтому, чтобы не быть выкинутым в мусорную корзину как выжатый апельсин − простите за банальное сравнение, − я должен иметь реальные козыри и сыграть ими не здесь, а в ваших Соединенных Штатах. Козыри таковы: мне известно, каким образом, куда и кем распространяются в арабском мире современные технологии по производству химического, бактериологического и ядерного оружия из бывшего СССР. Вот мой сегодняшний ночной конспект. − Он вытащил из кармана брюк вчетверо сложенную бумагу. − Здесь − общие данные. Однако есть и пикантные детали: фамилии некоторых ученых с генеральскими погонами, их контакты…

− Забавно, − произнес Хантер себе под нос, внимательно изучая бумагу.

− У меня есть агентура и знакомые среди исламских террористических движений, и я знаю, каким образом руководство моей страны будет пытаться использовать их в своих интересах. Своего здешнего информатора я передам вам. Наконец, я в курсе, каким образом необходимая информация о планах США передается нам из российских секретных источников. В стабильности сегодняшнего Ирака русские заинтересованы куда больше, чем вы. Им тоже небезразлична ни наша нефть, ни наши неоплаченные долги перед ними. Я старался писать насколько мог отчетливо; извините, принтера под рукой не было…

− Текст четкий, не беспокойтесь.

− А я и не беспокоюсь, честно говоря. Вы передадите эти данные куда следует, и, думаю, ответ на мое требование по перемещению в Штаты придет положительный.

− М-да, − озабоченно откликнулся американец. − Хорошо, я буду всецело откровенен: в мою задачу входит определение степени вашей полезности, а потому мне необходимы детали… И вот почему. Подробности − доказательство компетентности. Мало ли кто что слышал или видел… Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вы улетели отсюда в США в кратчайшие сроки, но пусть они там… − косо указал в потолок, − мои шефы… поверят, понимаете… В вашу действительную ценность.

− Стоп! − Абу легонько хлопнул ладонью по журнальному столику. − У нас пошел торг. Бессмысленный. Просчитанный, не скрою, мною заранее. Я дал достаточное количество фактического материала, чтобы мои условия были выполнены вашей стороной. Вот паспорта. Мой и жены. При следующей нашей встрече в них должны стоять американские визы, а между страницами лежать авиабилеты. Все. Дальнейшие переговоры бесполезны. Лично вы ничего не решаете, решают в Вашингтоне. Я не хотел бы избирать резкий тон, поскольку от вас зависит довольно-таки много, но как профессионал вы должны меня простить и ничего личного в наши оперативные отношения не вносить. Убедительно вас об этом прошу.

− Хорошо. Но хотя бы некоторые штрихи…

− Повторяю: я дал достаточную, многократно мною выверенную информацию.

− Визы и билеты?

− Да. И еще: если можно, двести-триста долларов. У меня кончаются деньги.

Хантер вытащил бумажник.

− Не знаю, есть ли у меня столько наличных…

Триста долларов, впрочем, нашлось.

− Мне где-то расписаться? − спросил Абу сухо.

− Просто − подпись, − в тон ему отозвался Хантер, подвигая блокнот с записями. − Вот здесь или там − неважно…

Абу расписался: старательно и длинно. Затем, подняв на собеседника глаза, произнес:

− Наша внешняя контрразведка дышит мне в затылок. Если вы не поторопитесь с решением… Триста долларов, конечно, составят небольшую потерю для такой организации, как ваша…

Хантер саркастически хмыкнул.

− Мы уже сегодня позаботимся о вас, не переживайте. А завтра увидимся вновь. В девять часов вечера. Вы знаете, где автобусный круг? В переулке у ювелирного магазина найдете мою машину. Там еще два женских манекена у входа…

− Я знаю и где этот круг, и где магазин, − ответил Абу вежливо. − А манекены − просто живые.

− Чудно. Тогда − поехали!

Они вышли из отеля в душный тропический вечер, под беззвездное небо, словно затянутое пыльной черной шалью, в дробящееся сияние несчетных неоновых огней, которыми полыхал город, и через считанные минуты уже катили в плотном потоке автомобилей в сторону трассы, проходящей мимо вилл, отгораживающих ночную безбрежность теплого, спокойного залива.

Иногда в Лэнгли умели торопиться с выводами: через день в сопровождении Хантера, Абу и Мариам вылетели в Вашингтон.

До своего отлета Абу сумел навестить наставника, сказав ему, что получил гостевую американскую визу, и собирается некоторое время провести в Америке, подработав там. Однако ни в коем случае не намерен терять связи с учителем, отрываться от корней и веры, а потому просит благословения на вынужденное перемещение в цитадель неверных.