Стас в джинсах и испачканной тёмными пятнами белой майке стоит у завешеного темными жалюзи окнами мольберта. Я вдруг зависаю, глядя на него. Волосы взъерошены, ноги широко расставлены, взгляд сосредоточен. Темная полоса по линии подбородка. Одной рукой он рисует, второй держится за край мольберта. Его пальцы грязные. Кажется, Грачёв рисует то ли углём, то ли пастелью.

Передо мной будто другой человек. Не деловой бизнесмен, купивший жену вместе с акциями завода.

В самой комнате почти темно, не считая лампы над мольбертом и ещё одной. Здесь несколько столов с разложенными на них большими белыми листами, открытые полки с коробками. Наверное, это краски, или чем он там рисует.

Смотрит Стас перед собой. Там стоит белая ширма, на которую направлен свет второй лампы. Перед ширмой стоит высокий барный стул. А на нём сидит девушка.

Она ко мне спиной, откинулась одной рукой за собой на сидение, а второй облокотилась на спинку. Длинные светлые волосы переброшены через плечо наперёд, ноги обнажены. На ней голубая длинная мужская рубашка.

— Привет, Ася, — Грачёв на секунду поднимает глаза, не переставая черкать на листе, а потом снова сосредотачивается на процессе.

А вот девушка, что ему позирует, резко оборачивается, запахивая рубашку на обнажённой груди.

— Стас, кто это? — шокировано спрашивает она.

— Это Ася — моя жена, — всё так же, не прерываясь, отвечает Грачёв.

— Жена?! — девушка соскакивает со стула. — Мы так не договаривались, Грачёв!

Девица спешно натягивает джинсы, что лежали рядом на подлокотнике кресла, хватает свою сумку и пулей вылетает из мастерской мимо меня.

Грачёв обречённо опускает руки и смотрит на меня.

— Чего это она? — пожимаю плечами, проводив её взглядом.

— Хрен знает, — отвечает Стас, опёршись бёдрами на стол, стоящий сзади. — Может, на продолжение рассчитывала.

Меня его самоуверенность уже даже не удивляет. А ещё взгляд слишком внимательный, даже не по себе как-то становится. Вдруг сейчас начнёт за вчерашнее высказывать.

— Ну ладно, пойду я уже, — уже собираюсь сделать шаг обратно за дверь.

— А-ну стоять, — Грачёв делает шаг ко мне. — Ты спугнула мою модель, а я не закончил.

— Ну прости, я не хотела. Можешь догнать её и пообещать то, на что она надеялась после.

— Садись на стул. Мне надо закончить.

Сначала я думаю, что мне показалось. Я ведь даже фоткаться для инсты красиво не научилась.

— Э… нет. Я пойду, — снова порываюсь свалить, но торможу от его спокойного, но почему-то парализующего меня голоса.

— На стул, Ася. Всего пятнадцать минут и я тебя отпущу. Это ты спугнула мою натурщицу, так что с тебя должок.

Внутри снова появляется странное щекотное ощущение. Мне бы послать его, но почему-то ноги деревянеют под прямым взглядом серых глаз.

— Хорошо. Пятнадцать минут.

Прохожу к барному стулу и забираюсь на него. Чувствую себя неловкой и угловатой после той девушки. Затаиваю дыхание, когда Стас подходит ко мне. Он чуть отодвигает моё правое плечо, прикоснувшись ладонью, командует поставить правую ногу на перемычку стула, приподнять подбородок.

А потом одним движением расстёгивает на мне джинсовую рубашку.

Внутри меня всё стынет в момент, когда рука Стаса тянет вниз бегунок молнии. Я резко то ли вдыхаю, то ли всхлипываю, от чего кажется, что в грудной клетке что-то больно сжимается.

У меня маленькая грудь, если надеть свободную одежду, можно даже без бюстгальтера ходить. Что я и сделала сегодня. Я же думала, что одна в квартире, тем более, что рубашка довольно широкая. И сейчас я оказываюсь перед Грачёвым с обнаженной грудью.

Вместо того, чтобы отвесить ему пощёчину, соскочить со стула и унести от извращенца ноги, я каменею, вцепившись побелевшими пальцами в стул.

Стас тоже зависает. Его дыхание становится тяжелее, а взгляд темнеет. У меня по коже от его взгляда бежит мороз, а соски предательски сжимаются.

— Какого хрена ты делаешь? — получается тише и намного более жалко, чем мне хотелось бы.

Но всё же я отмираю и, судорожно стянув руками края рубашки, пытаюсь спрыгнуть со стула.

— Стой, — чуть хрипло говорит Грачёв и хватает меня за руку. Не крепко, но по мне током проходится волна от его пальцев и по всему телу. — Останься.

Наверное именно так чувствуют себя те мыши, когда я отдаю их Леди. Они даже не пытаются бежать, просто застывают, лишенные воли её взглядом. Потому что я не сопротивляюсь. Замираю, глядя во все глаза, как Грачёв шире раздвигает полы моей рубашки, открывая грудь полностью. Не могу остановить. Не могу воспротивиться ему. Даже рот открыть и сказать хоть слово не получается, горло пересохло, дыхание обжигает слизистую до самых лёгких.

Стас подносит руку и легко проводит двумя пальцами по коже груди, оставляя две темные полосы от угля. Контраст с кожей кажется очень ярким.

— Не двигайся, — говорит тихо, почти шепчет и спиной отходит назад, заступая за мольберт.

Грачёв срывает лист, на котором он работал, и ставит новый, взяв со стола, крепит его и чуть иначе направляет свет лампы. А я так и продолжаю сидеть, прикипев к стулу, даже не смею пошевелиться. Чувствую, как теплеют щёки. Хочется задержать дыхание каждый раз, когда Стас поднимает глаза от мольберта. Мне кажется, что прикосновения его взгляда осязаемы, чувствую, как скользят по коже, изучая, запоминая.

Время будто останавливается, тишина в мастерской нарушается лишь тихим шуршанием куска угля по бумаге. Мне хочется пить, и это не только после вчерашнего возлияния шампанским. Хочется облизать губы, смочить их хоть немного. И когда я это делаю, Стас смотрит на меня чуть дольше, чем нужно для того, чтобы запечатлеть видимое и отобразить штрихами.

Я этого не вижу, но представляю, как он прорисовывает детали моего тела, как смазывает пальцами оттенки, будто в эти моменты касается меня на самом деле. Это смущает и заставляет испытывать странные, слишком волнующие ощущения.

— Приподними немного голову и выпрями спину.

Стас даёт указания, а я послушно выполняю. Просто делаю, как он велит. Мозг будто находится в оболочке, под гипнозом и вместо команды бежать пускает по телу странный электрический ток.

Далее он рисует молча, снова слышен лишь шорох угольного карандаша. Как вакуум. Может, это вообще мой пьяный сон, может, я и не просыпалась, и меня ждёт пробуждение в холодном поту? Потому что как ещё объяснить этот паралич.

Вдруг рядом раздаётся резкий звук — трель телефона. Это словно отрезвляет меня, приводит в сознание. Я соскакиваю со стула, запахиваю рубашку и сначала пячусь к двери, а потом выбегаю в коридор.

Бегу, не останавливаясь, до самой спальни, вылетаю в ванную и запираю двери на замок. Лёгкие горят, дыхание сбилось. Я понимаю, что вряд ли Грачёв бросится вслед, но сердце выскакивает из груди посильнее, чем у тех мышат, которых я отдаю Леди.