Мэтью моментально понял, что дядя Сол имеет в виду. Прекрасную Велму, конечно.

– Всего пара минут, а ты сражен в самое сердце, – так же вполголоса продолжал Соломон. – Как после этого не поверить в то, что Велма – колдунья. Ты даже не видел ее лица.

Мэтью знал, что бесполезно отрицать очевидное. Соломон слишком хорошо знал его, чтобы не понять, что творится с ним весь последний час и кто в этом виноват.

– Но оно красиво? – полуутвердительно-полувопросительно сказал Мэтью.

– Это тебе надо определить самому, – улыбнулся Барнет. – На мой взгляд, она так же хороша, как и твоя невеста. Но вкусы у всех разные…

– Я твоему вполне доверяю, – со смехом произнес Мэтью.

Ему неожиданно захотелось прыгать от радости. Почему ему так приятно просто говорить о незнакомке? Он не знал, но наслаждался каждым мгновением разговора и даже многозначительными взглядами Барнета.

– Однако днем ты не соглашался со мной, когда мы говорили о Кэролайн, – напомнил ему Барнет.

Мэтью хмыкнул. Дяде Солу обязательно надо все испортить.

– Кэролайн тут не при чем, – сказал он излишне громко и тут же пожалел об этом.

– Что? – Она немедленно остановилась и с обольстительной улыбкой повернулась к мужчинам. – Вы меня звали?

Мэтью невольно скривился. Ему хотелось говорить о Велме, а приходилось развлекать Кэролайн. Не самая заманчивая перспектива.

– Да, дорогая, – ласково улыбнулся он, как улыбаются только мужчины с нечистой совестью. – Я хотел спросить, ты не очень устала?

– Безумно, – простонала Кэролайн. Она обожала, когда ее жалели.

– Тогда тебе надо сразу ложиться спать. Давай я провожу тебя до номера…

– А ты? – перебила его Кэрри и с подозрением покосилась на жениха.

С чего это он стал вдруг таким ласковым?

– А я еще немного погуляю с Соломоном. Нам надо кое-что обсудить.

– А, опять секреты…

Кэролайн немного обиделась. Но так как она действительно валилась с ног от усталости, то перечить не стала и позволила Мэтью проводить себя до дверей. Он пожелал ей спокойной ночи, но она вдруг прижалась к нему и горячо зашептала:

– Ты ведь придешь ко мне сегодня? Да? Я буду ждать… Я так по тебе соскучилась, Мэтью…

Губы Кэролайн приятно щекотали его ухо, и Мэтью невольно рассмеялся.

– Тебе смешно… – обиженно протянула она и отстранилась от Мэтью.

– Нет, что ты… Я обязательно приду.

Он притянул ее обратно и нежно прикоснулся губами к гладкой коже. Кэролайн счастливо замерла в его объятиях.

В чем же дело? – расстроено думал Мэтью. Я ведь любил ее и, кажется, до сих пор люблю… Почему меня не покидает ощущение, что я все делаю неправильно?

– До встречи, – прошептала Кэролайн и скользнула в номер.

Мэтью немного постоял у двери, вздохнул и вернулся к Барнету, который ждал его во внутреннем дворике. Уже совсем стемнело, и отчетливо был виден только огонек на кончике сигары Соломона. Мэтью опустился на скамейку рядом с ним и еще раз горестно вздохнул.

– Мисс Фолкнер так быстро отпустила тебя? – иронично спросил Барнет.

– Она не такая плохая, как ты думаешь, – устало возразил Мэтью.

Он должен был защитить Кэролайн и перед Соломоном и… перед собственным сердцем.

– Прости. – В голосе Барнета прозвучало сочувствие. – Я действительно не ожидал, что ты приедешь не один. Эта девочка здесь явно не к месту…

– Но мы же не надолго, – уверенно заявил Мэтью. – Завтра посмотрим на мои новые владения, оформим все бумажки и в обратный путь!

Соломон молчал. Мэтью стало не по себе. Разве он не прав?

– Что-то не так, дядя Сол?

– Нет, все верно, – очнулся Барнет. – Я просто задумался… Почему Аннабел настаивала именно на том, чтобы ты приехал сюда лично и до свадьбы?

– Не знаю. Наверное, просто прихоть. Ты ведь помнишь, бабушка была с причудами.

– Да… – И голос Соломона потеплел. – Она была необычной женщиной…

И тут Мэтью наконец понял. Эта мечтательность в голосе старого юриста могла свидетельствовать только об одном.

– Дядя Сол, ты что, был в нее влюблен? – со смехом спросил Мэтью.

– Да, – последовал серьезный ответ. – Твоя бабушка была любовью всей моей жизни.

Мэтью онемел. Он знал, что Соломон Барнет никогда не был женат, но предполагал, что тот слишком увлечен работой, чтобы заводить семью.

– Но ведь она была старше тебя лет на десять, – только и сумел пробормотать он.

– На одиннадцать, – уточнил Соломон. – Но разве это имеет значение?

– Н-нет.

Мэтью вспомнил свою бабку, которая даже в старости была поразительно хороша собой.

А уж на ее молодых фотографиях была изображена потрясающая красавица…

– Это была любовь с первого взгляда, – продолжал Соломон. Чувствовалось, что ему приятно вспоминать об этом. – Как-то она зашла в контору вместе с твоим дедом. Я был совсем мальчишкой, но эта встреча изменила всю мою жизнь. Я решил, что буду рядом с ней, чего бы это мне ни стоило. Я не претендовал на место в ее сердце. Довольствовался тем, что мог заботиться о ней и ее семье, помогать в трудную минуту, видеть ее, знать, что она считает меня своим лучшим другом… Дональд, как мне кажется, ни о чем не догадывался…

– А она? Знала ли она?

– Разве от женщины можно утаить такое? – спросил Барнет в ответ. – Конечно, она знала. И однажды, всего лишь однажды мне показалось, что она… одним словом, что я ей небезразличен. Память об этом мгновении я пронес через всю жизнь… Вот что я называю любовью, Мэтью.

Это был неожиданный поворот. Мэтью представил себе молодую Аннабел Соммерс, высокую, стройную, черноволосую, с пленительной улыбкой и блестящими карими глазами. Да, такая женщина способна вызывать любовь, вечную и непобедимую…

– Ты очень на нее похож, мальчик мой, – мягко заметил Барнет. – Это так странно. Из всех ты один унаследовал черты Сильверстоунов. Твой отец, дядья, тетки, сестры – все настоящие Соммерсы. А ты совсем другой…

– Поэтому ты и относишься ко мне не так, как к остальным, – глухо произнес Мэтью. – Все дело лишь во внешнем сходстве…

– И это не так уж мало. Да, я узнаю в твоем лице черты Аннабел. Но я люблю тебя не только поэтому. Если бы у меня были дети, Мэтью, я бы хотел, чтобы мой сын был похож на тебя… Или, вернее, внук, – засмеялся Барнет, вспомнив о разнице в возрасте.

– Спасибо, дядя Сол.

Мэтью не ожидал подобного всплеска эмоций со стороны всегда сдержанного Барнета. Тот всегда был воплощенным хладнокровием, а тут вдруг такие откровения…