– Я тоже надеюсь, что Олег Кириллович не окажется в курсе, – поддержал Яну вошедший в комнату Александр. Катя снова залилась краской. – Я тут же вылечу, а место хорошее. Я слышал, ты говорила Оксане, что хочешь научиться водить машину?

Катя снова усмехнулась: деловитость и конкретность, похоже, возглавляли арсенал положительных качеств Александра.

– Я мог бы научить тебя. А потом мы организуем тебе права.

– Давай-давай, – подключилась Яна, – потренируй ее. Обрадовался. Убьешь сразу двух зайцев: и с работы не вылетишь, и с хорошенькой куклой повеселишься. Шофер и домработница! Блеск! Сюжет для сентиментального романа. Только знай, она девственница (Катя снова начала краснеть) и не дай бог схватить ее за коленку, когда она будет выполнять правый поворот – оставишь нас без машины, а себя – без нижней челюсти. Ладно, проваливайте, вы мне оба надоели. Катерина, если отец о чем-нибудь узнает, мне придется отказаться от мысли уехать к маме в Америку, а тебе придется терпеть меня здесь вечно.

Первый же сеанс вождения был назначен на послезавтра, при условии, что автомобиль будет свободен от Оксаниных поручений. А в этот вечер Яна вошла в Катину комнату и со словами: «Взятка. От московской развратницы – краснотрубинской весталке» – бросила на кровать шубу из кусочков норки. Яна уже раскрутила своего доброго отца на два новых манто, а эта подержанная шуба морально устарела.

Таким прибыльным способом Катерина избавлялась от остатков наивности и осваивала элементарные приемы шантажа.

* * *

Олег Кириллович откинулся в кресле и разглядывал фотографии жены и дочери. Очередная сделка должна прибавить к его заграничному счету двести тысяч долларов. Сумма, не способная окрылить, но способная придать бодрое расположение духа. Отработанная операция по состыковке интересов двух незнакомых между собой людей, а в результате – гонорар в твердой валюте, очередной долларовый кирпичик благосостояния Олега Кирилловича. А кирпичики постепенно складываются в монументальную прочную стену, не подверженную капризам правительства, домогательствам налоговой полиции и причудам российской экономики.

Но что-то подсказывало Олегу Кирилловичу, что не только деловая операция, в которую он вложил столько энергии и которая близится к удачному завершению, поднимает его настроение.

Каждый раз, когда дома он случайно натыкался на Катю, такую хорошенькую и непосредственную, а она волоком тащила куда-то пылесос или сгибалась под тяжестью отглаженных пододеяльников, он почему-то радовался, как мальчик, и удивлялся сам себе. Часто Олег Кириллович вспоминал ее маленькие покрасневшие руки, которые он держал в своих ладонях, ее пальцы с коротко подстриженными ногтями и заусенцами, которые она конечно же по-детски грызет в минуту задумчивости, и улыбался.

Сотрудники корпорации «Омега-инвест» мысленно отметили изменения к лучшему в характере своего вице-президента. Он стал не так резок с ними и более внимателен к вещам, не касающимся работы. Но эту метаморфозу относили на счет капитального прогресса «Омеги-инвест», нежели на счет сердечных дел Олега Кирилловича. Коллеги знали, что господин Берг воспринимает женщин только в сочетании с пишущей машинкой, компьютером или шваброй. В отрыве от производственных функций женщины Олега Кирилловича не интересовали, а значит, и не могли повлиять на его настроение.

Он снова взглянул на фотографию Яны. Катя выглядит младше его шестнадцатилетней дочери – крупной, толстоватой, всегда ярко накрашенной девицы. Эта красотка наверняка знает уже многое из того, что Катюше пока неведомо. Девяносто шансов из ста, не пройдет и года, как она испытает на себе все те сексуальные приемы, которые в изобилии демонстрируются в американских фильмах. А Катерина, похоже, обладает невосприимчивостью к грязи и пошлости. За полгода жизни в Москве она все та же наивная, милая девочка, словно окружающий мир не в состоянии проникнуть за тонкую броню ее целомудрия.

Через пару минут Олег Кириллович поймал себя на мысли, что он «одевает» ее. Доказательство чистоты его помыслов, иначе бы Катерина фигурировала в фантазиях вице-президента божественно голая. Олег помнил, какое удовольствие первое время доставляла ему покупка одежды для Оксаны. Он чувствовал себя Пигмалионом, превращая скромную, вечно полуголодную студентку в умопомрачительно роскошную женщину. Черное шифоновое платье с атласным бюстье и длинные шелковые перчатки – она становилась роковой соблазнительницей. Короткое белое платье-чулок с прозрачными рукавами – невинная школьница. Потом, по заведенному канону, были шуба и драгоценности. Ее волосы рассыпались по блестящему меху, и Олег задохнулся от восхищения: да, он нашел в грязной студенческой столовой настоящий бриллиант. Тогда они собирались оптом закупить несколько десятков мелких общепитовских предприятий для иностранного заказчика, решившего наладить сеть закусочных «быстрого питания». И в одной из осматриваемых столовых он увидел Оксану – в кроссовках, джинсах, с подносом в руках, на котором стояли тарелка оранжевого плова и стакан прозрачного, как микстура, чая.

Теперь Олег Кириллович непроизвольно представлял, как будет выглядеть Катюша, как она преобразится и засияет, если он проведет ее по фирменным магазинам центра Москвы. Чудесный ребенок, милое свежее лицо, точеная фигура – в общем, прекрасный исходный материал.

Не в обычае Олега Кирилловича было предаваться непродуктивным мыслям, каждая минута его времени ценилась очень дорого и приносила фирме капитал. Однако он уже добрых полчаса сидел за столом в своем комфортабельном кабинете, покачиваясь в кожаном кресле и размышляя о предмете, далеком от интересов корпорации «Омега-инвест». За окном была не весна, хотя октябрьское солнце все еще мужественно отстаивало свои позиции, и волнение в крови нельзя было оправдать естественной весенней горячкой. Идея завести короткую интрижку с маленькой глупышкой домработницей показалась бы ему кощунственной. Так что же приключилось с серьезным сорокадвухлетним бизнесменом, не подверженным влиянию погоды, не сентиментальным, не охотником за женскими прелестями?

* * *

Денис Сергеевич Мирославский раздраженно отбросил в сторону газету. Ох уж эти журналисты: носы как у землеройки, энергия как у буровой установки, уши как у Чебурашки, самомнение как у эстрадной звезды. Прав был булгаковский профессор Персиков, с надеждой спросивший, нельзя ли расстрелять корреспондентов. Стрелять таких, как Максим Колотое, только стрелять. Зачем народу, ведомому руководителями типа Мирославского к праведной цели сокращения инфляции, знать, что Денис Сергеевич отправил в Америку младшую дочь? Что старший его сын Андрей уже давно употребляет полученные в той же Америке твердые знания на благо и Соединенных Штатов, и дружной семьи Мирославских? Зачем народу знать, что Денис Сергеевич имеет две капитальные дачи под Москвой (если точнее, то не две, а четыре, и не дачи, а дворцы в подмосковных лесах. Хорошо еще не пронюхали о недавно приобретенной вилле в Испании, какой бы подняли гвалт!)? Денис Сергеевич честно отрабатывает свой долг перед народом, он вкладывает в страну гораздо больше знаний и энергии, чем какой-нибудь краснотрубинский или тюменский рабочий, который третий месяц сидит в отпуске без содержания, как и остальная орава бездельников, плюет в потолок и ждет, пока государство решит проблему неплатежей. Денис Сергеевич пять лет не был в отпуске – почему об этом никто не пишет?