— Не знаю. Ира, моя лучшая подруга, посоветовала уехать.

— Сбежать от следствия? Хорошая подруга.

— Иначе меня посадят!

— Теперь уже наверняка, — говорит он, но, заметив ужас в моих глазах, переводит тему. — Как думаешь, кто убил Катьку?

— Не представляю.

— Как насчет Олега? Почему ты так уверена, что это не он? Убивать дочку специально он бы не стал, но вдруг на него нашло затмение, бешенство…

— На Олега это не похоже. Он умеет держать себя в руках.

— Умеет он, как же… Где было его хваленое самообладание, когда он поставил тебе фингал под глазом?

— Олег не сумасшедший. Он оставался спокоен даже когда бил меня.

При этих словах вилка в руке подрагивает. Что толку скрывать? Олег меня бил, и сосед, конечно, знал об этом. Он не раз пытался расспросить меня о ссорах с мужем, но наши разговоры всегда выходили мне боком. После свадьбы Олег сделал все, чтобы на моем пути встречалось как можно меньше мужчин. Игорь был единственным представителем противоположного пола, с которым я перемолвилась парой слов за последний год.

— Тебе лучше знать, — сдается он. — Если Олег не убивал дочку, кто тогда пустил Катьку на сало? Может, враги?

— Какие враги у пятилетней девочки? — кладу недоеденный кусок сала обратно на тарелку.

— Причем здесь девочка? Я говорю о твоих врагах. Кто-нибудь хотел тебе насолить?

— Мне? Зачем?!

— Откуда мне знать. Может, отвергнутый ухажер, или бывший любовник. Вспоминай!

— Не было у меня ни ухажеров, ни любовников, — говорю я и тут же прикусываю язык.

— Святая!

— Не святая, — прячу лицо в ладонях.

— Эй, соберись! — похлопывает меня по плечу Игорь. — Как ты докажешь свою невиновность, если все время сомневаешься?

— Я бы жизнь отдала за уверенность, что не убивала Катю.

— Жизнь не надо, хватит получаса.

Ладони отрываются от лица, я пытаюсь разглядеть Игоря сквозь мутную пелену.

— Думаешь, я просто так с утра пораньше съездил в центр и купил в «Детском мире» самую большую куклу? Кстати, она интерактивная: понимает речь, умеет разговаривать, ест и ходит на горшок. Надо ее покормить. Хочу посмотреть на интерактивные какашки.

— И что мы будем с ней делать? — оглядываюсь на чудо-куклу. — Подбросим Олегу и посмотрим, как его хватит инфаркт?

— Хуже. Мы ее убьем.

— Собираешься убить куклу? Чем, интерактивным топором?

— Не я, а ты. Проведем следственный эксперимент. Пойдем ко мне в спальню.

— Вот еще!

— Передвинем мебель, — игнорирует мои возражения и выходит из кухни Игорь. — Надо воссоздать место преступления.

Мне ничего не остается, как поднять с пола куклу и пойти за Игорем. Его спальня не похожа на Катину комнату, но комплектация мебельных гарнитуров почти совпадает, за одним исключением: с первого взгляда мне не удается обнаружить шкаф. Интересно, где он хранит идеально отглаженные рубашки?

— Показывай, где что стояло.

— Нам понадобится шкаф.

— Хм… — гладит щетину на подбородке Игорь. — Катька могла об него удариться, когда падала?

— Вряд ли. Она стояла ближе к кровати.

— А где стояла кровать?

— В углу, возле окна.

— Хорошо, что у нас есть окно, а то это могло бы стать проблемой, — говорит он и отступает на шаг. — Будешь смотреть, или займешься делом?

— Хочешь, чтобы я двигала мебель?

— Так, — упирает руки в бока Игорь, — предупреждаю заранее: я не собираюсь делать все за тебя. Мое согласие помочь не значит, что ты можешь сложить ручки и ждать, пока я найду убийцу.

— Я и не жду. Просто у меня не получится передвинуть двуспальную кровать.

— То ты говоришь, что отдала бы все на свете, лишь бы оправдаться, то отказываешься двигать мебель.

— Я не собираюсь оправдываться! Если Катя умерла из-за моей пощечины…

— Если бы да кабы… Хватит гадать! Делай, что надо, и будь, что будет.

Воодушевившись призывом, я изо всех сил налегаю на центр кровати. Вместо того чтобы сдвинуть двуспальную махину, я скольжу по ламинату. Ноги разъезжаются, и я растягиваюсь на полу. Игорь закатывает глаза и склоняется над изголовьем кровати.

— Толкай с другого края. На счет три: раз, два…

Не успевает он досчитать, как его сторона кровати уезжает вперед, а моей приходится догонять. К той же стене переезжают комод и табурет, имитирующий детский столик.

— Теперь самое интересное, — протягивает мне куклу Игорь. — Сожми ее левую руку и подожди, пока оживет.

— Оживет, как же, — улыбаюсь я и пожимаю кукольную ладошку.

Через несколько секунд из туловища доносится человеческий голос. Кукла поднимает брови и открывает рот в зевке. От неожиданности я отпускаю пластиковую руку, кукла с грохотом приземляется на пол.

— Мама, что мы будем делать? — улыбается мне невеста Чаки, кукла-убийца из голливудского ужастика.

— Убивать тебя, доченька, — ухмыляется Игорь и поднимает куклу на ноги. — Представь, что это Катя. Где она стояла?

— Немного правее.

Игорь отступает, жестом приглашая меня переместить куклу. С этим я справляюсь быстрее, чем с мебелью.

— Что дальше?

— Бей.

— Как?

— Соломинка, ну что за вопрос! Ударь ее так же, как Катю.

Я глубоко вдыхаю и поднимаю руку для пощечины, когда лицо куклы принимает плаксивое выражение.

— Мамочка, ты меня любишь? — спрашивает она детским голосом.

Рука опускается сама собой.

— Я не могу.

— Черт тебя побери.

Игорь подходит к кукле и нажимает ей на ладонь. Невеста Чаки умирает, а передо мной снова оказывается обычная кукла, до жути похожая на мою падчерицу.

— Теперь поднимай руку и бей.

Я выполняю приказ. Пощечина еле задевает пластиковую Катю.

— Никуда не годится, — качает головой Игорь, — она даже не пошатнулась. Неужели так сложно как следует ударить куклу?

— Она совсем как живая.

— А ты, я смотрю, больше любишь мертвых детей? С настоящей Катей у тебя таких проблем не возникло. Залепила ей такую оплеуху, что она отлетела через полкомнаты к кровати и…

— Замолчи! — замахиваюсь я.

— Не меня! — отпрыгивает Игорь. — Куклу!

Я со всей силы прикладываюсь ладонью к пластиковой щечке. Кукла падает на пол, не задев мебель. Я опускаюсь рядом и утыкаюсь лицом в каштановые локоны.