— Послушай, Дуг, ты требуешь, чтобы я свел очень широкий и очень сложный спектр принципов к некой элементарной формуле, но это нелегко…

— «Третий путь», — подсказал Дуг.

— Что?

— Пресловутый «третий путь». Вы постоянно о нем трезвоните. Что это такое?

— Что это такое? — переспросил Пол.

— Да.

— Ты, собственно, о чем?

— Я о том, что это такое? По-моему, очень простой вопрос.

— Честное слово, Дуглас, — Пол промокнул губы салфеткой, хотя он пока еще ничего не ел, — у меня складывается впечатление, что ты бываешь очень наивным.

— Что такое «третий путь»? Можешь наконец ответить?

— Хорошо. — Пол опять поерзал на стуле, затем выпрямился, затем побарабанил пальцами по столу. — Это своего рода альтернатива. Альтернатива стерильной, затертой до дыр дихотомии правизны и левизны. — Он взглянул на Дуга в надежде на какую-нибудь реакцию, но тот оставался невозмутим. — Я считаю, это очень здравая мысль.

— Звучит и впрямь здорово. Именно это мы отчаянно искали долгие годы. А вы, ребята, управились за одни выходные, если не ошибаюсь. Что вы предъявите публике после следующего очередного съезда партии? Философский камень? Ковчег завета? Что там завалялось у Тони за диваном в Чекерсе?[5]

На миг почудилось, что Пол вот-вот разозлится. Но он лишь спросил:

— Так наши дети будут играть вместе или нет?

— Да пожалуйста, — рассмеялся Дуг. Поймав взгляд официанта, он подозвал его кивком. — И знаешь, почему я согласился? Потому что, сдается мне, очень скоро ты попадешь в историю, в такую офигительно скандальную историю… И я хочу быть рядом, когда это произойдет. Так-то вот. Это единственная причина.

— Причина не хуже других, — пожал плечами Пол. — И кстати, она доказывает мою правоту. — Когда Дуг изумленно воззрился на него, Пол пояснил: — Все же у нас с тобой есть кое-что общее — амбиции. Ты ведь не хочешь прозябать на одной и той же работе всю свою жизнь?

— Скорее нет, чем да, — ответил Дуг. — Но маленькая пташка на крыльях принесла: мне определенно светит повышение.

Достигнув в конце концов некоторого взаимопонимания, они перешли к более насущной проблеме — заказу блюд.

* * *

Домой, в Кеннингтон, Пол вернулся в начале двенадцатого. В будни он жил в этом лондонском районе, в квартире на третьем этаже реконструированного старого дома, за несколько кварталов от Овальной крикетной площадки. То есть четыре ночи из семи Сьюзан и Антония проводили одни в их загородном доме — перестроенном амбаре в полудеревенской глуши избирательного округа в Мидлендсе, от которого Пол баллотировался. Такое положение вещей хотя и вызывало у Пола угрызения совести — иногда (дом стоял на отшибе, и он знал, что Сьюзан пока не удалось завести друзей по соседству), но в целом вполне его устраивало. По сути, он жил холостяком, но с преимуществом в виде страховочной сетки, роль которой играла любящая семья, в чьих объятиях Пол и спасался, когда чувствовал себя измотанным или одиноким. Расклад лучше не придумаешь.

У Сьюзан ключа от лондонской квартиры не было. Однако дня три назад Пол заказал копию ключа и отдал его Мальвине. Она не проявила никаких эмоций, лишь спросила, зачем он ей. «Мало ли, вдруг понадобится», — небрежным тоном обронил Пол и поцеловал ее в щеку, в третий раз за все время их знакомства. Как и раньше, она не отпрянула от поцелуя, но и не вернула его. Пол не мог понять, как она относится к таким жестам — поцелуям, дареному ключу, да и сам он, если на то пошло, толком не знал, что он под всем этим подразумевает. Он пока не понял, насколько его тянет к Мальвине и какую роль это влечение сыграло в решении нанять ее на работу. Тем не менее влечение было не выдумкой, оно все больше определяло его поведение в последние дни, хотя он отказывался это признать. По складу своего характера Пол предпочел бы переложить ответственность за свои действия на чужие плечи, чтобы беззаботно качаться на волне страсти, которую поднимет кто-то другой. Короче говоря, он ждал, что Мальвина совершит поступок, в общем ей не свойственный, а именно бросится ему на шею.

Поэтому, когда Пол отпирал дверь квартиры, по его спине бежали мурашки: с тех пор как он отдал ключ Мальвине, он каждый раз смутно предвкушал событие, которое мысленно окрестил «встречей в духе Джеймса Бонда». Ему мерещилась сцена вроде тех, что бесконечно мелькают в фильмах об агенте 007: поздней ночью в далекой экзотической стране герой возвращается в гостиничный номер, включает свет — а его кровать уже занята обнаженной femme fatale; она лениво потягивается под простынями, томным мурлыканьем приглашая присоединиться к ней. Воображая себя счастливчиком — особенно когда фантазию подстегивал алкоголь, — наделенным почти таким же непобедимым сексуальным магнетизмом, как у легендарного персонажа Яна Флеминга, Пол продолжал надеяться, что рано или поздно нечто подобное с ним непременно случится.

Сегодня, однако, его опять ждало разочарование. В спальне, как ни странно, Мальвины не оказалось, а когда он послал ей сообщение с вопросом, где она и что делает, ответа не последовало. Ничего не оставалось, как позвонить Сьюзан и терпеливо выслушивать пространное повествование о событиях за день, а прощаясь, попросить жену поцеловать Антонию за него. Затем, поразмыслив и решив, что обед с Дугом прошел куда более успешно, чем можно было ожидать, довольный собой Пол крепко уснул.

Чуть более двух недель спустя, в среду днем, 15 марта 2000 года, улицы Бирмингема запестрели выпуском «Вечерней почты» с жирным заголовком на первой полосе — «УДАР В СПИНУ».

Статья под заголовком содержала удручающие сведения. В ней говорилось, что немецкая «БМВ», владеющая автомобилестроительной фирмой «Ровер», избавляется от этого актива, в результате чего на заводе в Лонгбридже, находящемся в пригороде Бирмингема, ожидаются массовые сокращения. Новость прозвучала неожиданно: ведь еще совсем недавно все думали, что будущему завода ничто не угрожает — благодаря прошлогоднему правительственному гранту в 152 миллиона фунтов и неоднократным заверениям руководства «БМВ», твердо обещавшего удержать испытывающее трудности предприятие на плаву. Депутат парламента от Нортфилда, лейборист Ричард Бэрден, живо отозвался на эту новость. В статье приводили его слова: «Отклонившись от уже утвержденных планов по Лонг-бриджу, „БМВ“ утратит доверие населения. Это как гром среди ясного неба. Это опасные игры с судьбами 50 тысяч людей, которым завод в Лонгбридже дает работу. „БМВ“ заключило двустороннее соглашение с британским народом. И обе стороны должны выполнять свои обязательства».

На следующий день, ближе к вечеру, Филип Чейз вырубил свой компьютер в редакции газеты «Бирмингем пост» и отправился в Лонг-бридж, чтобы лично прощупать настроения рабочих и местных жителей. Его коллеги по отделу бизнеса еще утром улетели в Мюнхен на пресс-конференцию менеджеров «БМВ». Сообщения, которые они слали, приобретали все более мрачный оттенок. Выходило, что даже производство «лендроверов», самого престижного достояния империи «Ровер», будет прекращено. Что до завода в Лонгбридже, то о его покупке подумывает небольшая венчурная фирма под названием «Алхимия и партнеры», уже объявившая о своих планах уволить большую часть рабочих, оставив ровно столько человек, сколько необходимо для штучного выпуска эксклюзивных спортивных автомобилей. Заводские площади будут почти полностью реконструированы; возможно, на них построят жилье. Возникал вопрос: кто захочет и впредь жить в окрестностях Лонгбриджа с исчезновением производства-кормильца?