— Вы быстро поправляетесь. Наше тело — удивительное творение. Несмотря на безобразное к нему отношение, оно борется, пытается выкарабкаться. Но зачем, мистер Тейлор?

Я уже мог говорить — во рту не было той жуткой сухости.

— Не понимаю вас.

— Ну, думаю, понимаете, мистер Тейлор. Почему мы должны вас лечить, если вы, выйдя отсюда, тотчас сделаете то же самое?

Я не имел понятия.

— Не имею понятия.

— С вами ведь такое и раньше случалось.

— Верно. Не могли бы вы звать меня Джеком?

— Джек! Я могу попытаться напугать вас страшными историями. Каждый раз, когда вы теряете сознание, это репетиция мозговой травмы. Ваша печень в плохом состоянии, и не знаю, сколько еще продержатся ваши почки. Есть вопросы?

Мне хотелось спросить, какого черта я попал в этот дурдом, но решил, что доктор вряд ли сможет ответить на этот вопрос.

— Спасибо… за… то, что не зачитали мне смертный приговор.

— Мне кажется, я именно это и сделал.

~ ~ ~

Через несколько дней, когда я немного подсох, мне вернули мою одежду. Она была выстирана и выглажена. Я жутко обрадовался. Встал посреди комнаты, даже джигу станцевал. Неуверенно, правда, и недолго, но все же несколько па любимого ирландского танца умудрился сделать.

Печально, что взрослый человек испытывает такую благодарность за то, что ему дали возможность одеться.

Меня отправили к остальным больным. Я спросил сестру:

— Может, я останусь у себя в палате?

Жизнерадостный смех.

— Вы что, решили, что тут… гостиница? Выметайтесь, идите общайтесь с людьми.

Я не знал, чего ждать. Все-таки дурдом… Разве кругом не шатаются психи? Тут ведь бедлам во всех смыслах этого слова. Слюнявые пациенты, люди в смирительных рубашках — психи в моем понимании.

Но кругом было тихо. Не то чтобы полная тишина, так, легкий шумок. Как будто приглушили звук. Чудеса, которые творят лекарства. Напичкай их таблетками, и они будут смирными.

Обед подали в столовой. Светлая большая комната, совсем не похожая на ту, в которой нас кормили, когда я учился на полицейского.

Я взял поднос и встал в очередь. Все стояли спокойно и… тихо. Кто-то за моей спиной спросил:

— Новичок?

Я повернулся и увидел человека лет шестидесяти. Он совсем не был похож на… безумного! Хорошо одет, лицо портье. Нос весь в красных прожилках. Когда-то у него была неплохая фигура, но сейчас он казался обрюзгшим.

Я спросил:

— Заметно?

— Вы нервничаете.

— Правда?

Он вытянул руку. Руки у него были как у Лэрри Каннингхема. Большие и крючковатые. Мы пожали друг другу руки. Его пожатие было на удивление мягким.

— Меня зовут Билл Арден, — сказал он.

— Джек Тейлор.

— Привет, Джек Тейлор.

Я добрался уже до места, где выдавали горячие блюда. Раздатчица, толстая крестьянка, спросила:

— Чего тебе положить, лапочка?

Эта «лапочка» согрела мне сердце. Мне захотелось ее обнять.

Билл сказал:

— Здесь вкусные сосиски с капустой.

Я заказал сосиски.

Она спросила:

— Соусом полить, лапочка?

— Пожалуйста.

На десерт давали печеные яблоки и мусс. Причем в огромных количествах. Я взял себе и десерт. Какого черта?! Все равно я не собирался ничего есть.

Билл посоветовал:

— Займи место у окна. Я принесу чай.

Я послушался.

Люди, сидящие за столом, старательно жевали. Ели так, будто их жизнь от этого зависела. Может, так оно и было.

Билл сел и сразу же набросился на еду. Ел как лошадь. Спросил с полным ртом:

— Ты не ешь?

— Нет.

— Тебя возьмут на заметку. Лучше сделай вид.

Куски капусты застряли у него в передних зубах. Я не мог оторвать от них взгляда. Начал машинально ковырять вилкой в своей тарелке.

Билл посоветовал:

— Отодвинь тарелку подальше от себя. Мартышки тебе помогут.

Я так и сделал. Содержимое тарелки исчезло в мгновение ока. Пустую тарелку подвинули назад, ко мне.

Билл сказал:

— Я съем твой десерт. Обожаю сладкое.

Наконец он все доел, откинулся на стуле, расстегнул верхнюю пуговицу на поясе и рыгнул. Вытащил пачку сигарет. Спросил:

— Курить будешь?

— Нет.

Он закурил сам, выпустил облако дыма и заявил:

— Побудешь здесь подольше, тоже закуришь.

— Сомневаюсь.

Тут я заметил, что все, буквально все курят. Даже тетка-раздатчица. Он заметил мой взгляд.

— Тот, у кого есть акции табачной компании, может не волноваться о своем благополучии.

Я не знал, что на это сказать, потому ограничился фразой:

— Это мысль. — Даже сам чувствовал, что мысль эта дерьмовая.

Билл спросил:

— Ты алкаш?

— Не понял?

— Алкоголик? Ты из-за этого здесь, я угадал?

— Наверное.

— Так и знал. Издалека отличаю алкашей. У нас свои собственные антенны. Значит, ты проходишь курс?

— Чего?

— Алкогольный курс. Здесь — лучший в стране. Я тут несколько раз бывал.

— Не обижайся, Билл, но если здесь так хорошо лечат, как вышло, что ты попал сюда… снова?

— Скажу тебе честно, Джек, люблю я выпить. Когда ухожу в запой, то звоню сюда и прошу забронировать мне место. Попадаю сюда два-три раза в год.

— Господи!

— Не кривись, ты сначала попробуй. Там, в мире, как в аду, и приятно знать, что существует этот рай.

Я невольно содрогнулся. Он взглянул на меня. Я сказал:

— И удалиться от мира.

— Здесь тебе вкатят либриум, приведут в норму.

Мимо прошел человек, наткнулся на меня, выпрямился и, шатаясь, пошел к двери. Билл ухмыльнулся:

— Это местная достопримечательность.

— В смысле?

— Этот парень. Посмотри, видишь, он шатается, как будто набрался. Раскачивается под свою внутреннюю музыку, весь день так. Господи, до чего же мне здесь нравится!

Я уже немного устал от Билла. Эти его восторги утомляли. Он спросил:

— Вопросы есть?